Но если Вильчек прав, и оснащенная мощными компьютерами ядерная физика найдет возможность высвободить энергию атомного ядра в процессе, больше похожем на химическую реакцию, этот барьер может быть снят. В таком мире можно представить ядерное оружие, изготовленное с гораздо меньшими усилиями, чем требуется сегодня, из более легкодоступных материалов и в огромных количествах. Могут появиться террористы-смертники с килотонными зарядами. Подобная перспектива кажется мне более пугающей, чем мысль о том, что системы с искусственным интеллектом восстанут и поработят всех нас. Хотя эта проблема обсуждается намного реже.
Незапланированные последствия
Третья причина обратить внимание на момент появления паровых двигателей заключается в том, что это наиболее значительный в истории пример непреднамеренных последствий. Суть в том, что углекислый газ играет более важную роль в сохранении тепла на поверхности Земли, чем это могли оценить во второй половине XIX века, но лишь в середине XX века стало ясно, что его выделяет множество машин, работающих на органическом топливе и появившихся благодаря развитию промышленного капитализма. Они оказались способны изменить климат планеты, и лишь к концу XX века это стали воспринимать всерьез. Таким образом, решения капиталистов XIX века изменили планету, хотя это вовсе не планировалось.
Последствия использования атмосферы в качестве свалки могли бы быть еще более печальными. Как отметил известный ученый Пауль Крутцен, химические реакции, в результате которых хлор в хладагентах разрушает озоновый слой стратосферы, не были известны в то время, когда эти газы (хлорфторуглероды или ХФУ) были созданы. К счастью, когда проблема была замечена, она оказалась решаемой, хотя озоновый слой все еще поврежден, ситуация не ухудшается и, вполне возможно, процесс удастся обратить вспять. Но если бы химическое поведение хлора было аналогично действию подобного ему брома (или если бы бром использовался в подобных же промышленных масштабах), все было бы совершенно иначе. Через полвека после начала использования бромсодержащих химических веществ бы никаких дыр в озоновом слое не появилось бы — он исчез бы быстро и практически полностью над всей планетой.
Удивительно трудно обобщить информацию о том, как справляться с подобными непреднамеренными последствиями инноваций. Но один очевидный момент заключается в том, что проблема, как правило, является следствием невежества (хотя нередко свою лепту вносит и неправильное представление о дальнейшем развитии ситуации). Порой невежество бывает преднамеренным или даже поддельным — не следует забывать о позорной реакции мировых табачных компаний на открытие того факта, что их продукция привела к смерти миллионов людей, — но оно может быть и вполне искренним. Даже если бы разработавшие ХФУ люди еще тщательнее продумали все свои шаги, они не смогли бы принять более эффективное решение: научные знания, необходимые для понимания последствий их действий, отсутствовали. Дело не в том, что им не хватало информации, а в принципе отсутствовали концепции и инструменты, с помощью которых можно было продумать проблему более глубоко.
Полагаю, не все задачи можно решить сразу. Когда дело доходит до оценки воздействия технологии, необходимо быть очень внимательным к известным неизвестным, хотя в игру всегда будут вступать и неизвестные неизвестные. Пожалуй, наиболее очевидной областью, где они могут скрываться на данный момент, является работа разума, изученного значительно хуже, чем стратосферная химия в 1930-х годах. По мере того как технологии все сильнее увязываются с познанием — а по оценке наших авторов, они играют все более значительную роль в усилении памяти и чувств, в межличностном общении и в работе воображения, — будет возрастать возможность возникновения неожиданных и стойких перемен. Люди-киборги, в мозг которых будут интегрированы технические модули, будут думать и чувствовать по-другому, и никто не может точно предсказать, в состоянии ли подобные изменения нанести какой-либо вред.
Возможные отклики
Впрочем, при возникновении непредвиденных последствий мы можем быть уверены в двух позитивных моментах. Во-первых, проблемы будут стимулировать развитие новых технологий, направленных либо на замену старых, либо на решение задачи таким образом, чтобы все стало правильно. В случае с ХФУ был принят альтернативный вариант с новыми технологиями, предназначенными для той же работы, что и прежние. Что-то подобное наблюдается и в области изменения климата. Некоторые ученые, в том числе Мальм, хотели бы переделать капиталистические общественные отношения, лежащие в основе климатического кризиса. "Капитализм против климата" — так звучит подзаголовок бестселлера Наоми Кляйн (2014) "Это всё меняет" ("This Changes Everything"). Огромные усилия тратятся на замену энергетически неэффективных технологий энергосберегающими, на замену генераторов, выбрасывающих в атмосферу углекислый газ, на такие, которые этого не делают.
Однако есть возможность не просто заменить старые технологии новыми, но и дополнить их разработанными специально для решения различных проблем. В случае изменения климата это могли бы быть геоинженерные, увеличивающие яркость облаков, использующие внедренные в стратосферу частицы для рассеивания солнечного света или удаляющие углекислый газ из атмосферы. Скорее всего, решение наиболее амбициозных климатических задач — таких, как ограничение уровня потепления до 1,5 °C, — невозможно без каких-либо серьезных усилий. Или без использования машины времени, которая позволила бы осуществить политические изменения в прошлом, а не в будущем. Как отмечает Вильчек, путешествие во времени является одной из тех научно-фантастических технологий, которые действительно несовместимы с законами физики. А вот геоинженерия — хотя и имеет много общего с научной фантастикой — является вполне правдоподобной методикой, даже если ее отдача и риск побочных эффектов по-прежнему неясны.
Как бы то ни было, уже ясно: для того чтобы эти, в настоящее время скорее воображаемые, технологии превратились в нечто, что могло бы стать безопасным, справедливым и управляемым, потребуются огромные усилия. Не существует прецедента развития такой амбициозной технологии в глобальном масштабе. Но запуск этого процесса без широких консультаций и всестороннего обсуждения его потенциала в плане возможного ущерба был бы ужасной ошибкой.
Одна из глубинных причин тревоги людей по поводу геоинженерии заключается в их желании получить нечто более прочное или фундаментальное, чем "решение проблемы при помощи технологий". Их можно понять. Но при этом надо понимать, что любые технологии — это своего рода регулировка. Они удовлетворяют потребности и создают новые. Мысль о том, что геоинженерия способна раз и навсегда решить проблему климата абсурдна так же, как и о том, что любая технология (или некая организационная структура) в состоянии оставаться неизменной в мире, где капитализм подстегивает непрерывный рост экономики и постоянные изменения.
Это подводит нас ко второму моменту, в котором мы можем быть уверены, когда речь заходит о реагировании на будущие неожиданные последствия технологических преобразований. Реакции сами по себе будут иметь в том числе и непредвиденные результаты, и новаторы примутся изучать пути смягчения ситуаций, что также приведет к неожиданным последствиям. С этой ленты Мебиуса — или бега по замкнутому кругу — нет очевидного выхода. Как пишет экономист В. Брайан Артур в статье "Nature of Technology" ("Природа технологии"): "Новые проблемы — это ответы на поставленные вопросы".
