Книга Сетерра. Книга 1. Шепот пепла - Диана Ибрагимова

* * *

Архипелаг Большая Коса, о-в Валаар, пустыня Хассишан

13-й трид 1019 г. от р. ч. с.

Изменения беспокоили Астре. Казалось, кто-то перевернул песочные часы его жизни и начал обратный отсчет. Может, дело было в кошмаре, который приснился незадолго до конца чернодня. Калека видел старших братьев-близнецов и то, как они таяли на глазах, становясь прозрачными, невесомыми, а в конце превращаясь в ветер.

– Мне уже восемнадцать, – неожиданно понял Астре, убирая с лица влажный от дыхания шарф. – Им было столько же…

Эта мысль пробрала его до костей. Он начал сжимать и разжимать пальцы, непослушные, как застывший воск.

Впереди умирал человек, нужно было торопиться, но тело едва двигалось. Астре с трудом выбрался из укрытия. Он очень ослаб из-за очередного выхода, а сила Цели не глушила тревогу и отчаяние. Сделай шаг навстречу панике – рухнешь в пропасть.

Астре выпил немного воды и съел припрятанную луковицу. Потом замотал руки и продолжил двигаться через пустошь, сменившуюся плоскогорьем.

Он останавливался на отдых слишком часто. Мышцы сводило судорогой, а скудная еда почти не давала сил. Беспомощность точила Астре. Он знал, что нужно спешить, но вместо этого лежал на серой глине, словно мошка в плену черной паутины трещин. Небо нависало неподвижным пластом и готовилось вот-вот развязать снеговые мешки. Астре смотрел на него, пропитываясь безнадегой. Когда она заполнила до краев, то хлынула наружу словесным потоком.

– Почему я такой?!

Облачка пара изо рта.

– Почему у меня нет ног?!

Удары по культям.

– Почему я не могу просто встать и пойти?! За что?! За что?! Зачем я родился?!

Калека еще долго сотрясал воплями равнодушие тленных земель. Прежде он управлял чувствами, теперь же позволил им довлеть над собой. Больше не перед кем казаться сильным. Незачем прятать слезы. Нет смысла давить в глубине то, что рвется наружу.

Слабость накатила новой волной, и захотелось спать. Астре готов был сдаться, свернуться калачиком и закрыть глаза, но снова вспомнил слова Иремила: «Ищи управу для мыслей».

Тогда он запретил себе думать о плохом и, стиснув зубы, продолжил путь. Все так же останавливаясь, но перестав жалеть себя в минуты отдыха.

– Если это испытание, то я стану великим прималем, так ведь? – горько усмехнулся он, заползая на небольшую возвышенность.

Хассишан молчала, но уже не равнодушно, а участливо. В тишине Астре мерещились ответы. Цепляясь за шероховатые камни, он представлял себя на подоконнике в кухонной комнате. Обязательно зимним вечером, когда уже стемнело. В теплое время года ребятня разбегалась играть, собирать ягоды и травы с рассвета до заката. Старшие ходили на охоту и заготовку дров. Только Астре с Сииной оставались дома, но сестра в суетливых заботах едва ли успевала обмолвиться с калекой парой слов. Поэтому глубоко внутри он любил зиму, загонявшую всех под крышу, к уютному пламени, семейным разговорам и чаепитиям. Этот образ помогал не думать о плохом. О том, что можно не успеть.

К концу дня Астре нашел овраг. Неглубокий, щетинистый от сухих кустов. Дух прималя уловил в нем слабое биение сердца. Сиина? Нет, не она. Астре рассмеялся от облегчения. Теперь он знал наверняка – сестра добралась до реки, в отличие от этого несчастного, медленно умиравшего от жажды. Видно, он тоже держал путь к Падипе, но не дошел.

Астре съехал по склону и стал ползать в поисках человека. Страдалец лежал в гуще веток, укрытый плащом и плотной дерюгой. Из-под сдернутой калекой ткани показалась светлая в рыжину вихрастая голова. Астре перевернул человека на спину и увидел тощее лицо с огромными потрескавшимися губами. Кожа незнакомца была серой от грязи и пыли. Калека снял бинты с правой ладони, отер ее о куртку и приставил к обветренному рту. Вода полилась в ту же секунду. Человек закашлялся, вцепился в руку Астре тонкими паучьими пальцами и судорожно глотал. Онемение поднялось до локтя и пошло выше. Теперь калека догадывался, почему так происходит. Меняя окружение без выхода из тела, дух прималя открывал своеобразные ворота для частиц пространства. Они пробирались в конечности и нарушали кровоток. Влияние мира и прималя друг на друга было равным.

– Воды! Воды!

– Подожди немного.

Астре освободил от тряпок левую руку и подарил несчастному еще несколько глотков. Потом умыл ему лицо и утер краем плаща. Из-под слоя грязных разводов на калеку смотрел веснушчатый парень с жиденькой бородой и парой волосков под носом. Треугольное скуластое лицо и широко поставленные глаза цвета красного чая делали его похожим на муравья.

– Ах ты чудо чудное, – просипел он. – А я уже думал, что все. Мухи белые перед глазами поплыли. Погоди, а ты мне не снишься?

– Нет, – сказал Астре, до дрожи радуясь живому человеку и в то же время боясь его. – Что ты здесь делаешь?

– Так я это… – Парень все еще лежал, не в силах пошевелиться, и только слабо махнул рукой. – Прималем стать хотел. К жертвенному ущелью шел. А ты тоже?

– Тоже, – согласился Астре.

– А ты знаешь, что я вот тут лежал и молился? Просил сам не знаю кого. Ты, случайно, не божество?

– Нет. Я Астре.

– А я Элиас. Правда же имя дурацкое? Это в честь старого бога. Одного из дозатменных. У меня и перекрестный знак есть.

Элиас нащупал на груди толстую нитку и вытянул маленький деревянный крестик.

– Что он означает? – спросил Астре.

– А кто его знает. Мамка сказала носить, я и ношу. Я в этих всяких господ наверху никогда не верил. Потому что если они там были, то чего ж не побороли черносолнцного? Их же целый табун там пасся, могли и побороть… Вот так я думал. А потом лежал тут и, ты знаешь, молился. А потом ты пришел. Я теперь верю, даже если это неправда.

Элиас поцеловал перекрестный знак и спрятал под одеждой.

– У тебя есть что-нибудь для огня?

– Кремень в смысле? В кармане возьми. Брр. Холодно, того гляди окочурюсь.

– Холод тебя спас, – возразил Астре, потроша куртку Элиаса. – Если бы не он, ты бы умер без воды куда раньше.

– Умеешь ты порадовать…

Астре наломал ветоши и взялся сооружать костер. В походном мешке Элиаса нашлась жестяная кружка, щепотка соли и крохотный сухарик. Был тут и нож, которым Астре мелко нарезал кактусовые листья и луковицу мальвии. Залил все водой и держал над огнем. Получилось что-то вроде густого травяного супа. Они хлебали его по очереди. Горячее питье разливалось в желудке приятным теплом, вызывая мурашки.