– Цензура точно запретила бы номер комика, который попытался бы изобразить ее в мюзик-холле, – заметил он. – Ей ведь уже за восемьдесят, а все еще тащит такой груз на себе. Работает, как юнга на корабле. Если остановится, может, чего доброго, и помереть. Они с Рене здесь со всем управляются. Но, уж поверьте, ей нравится работа. Боже, до чего ж она ей нравится!
– Что для одной отрава, для другой может быть пропитанием, – легкомысленно предположил мистер Кэмпион.
Кларри замер, не успев поднести стакан ко рту.
– Можно сказать и так, – серьезно отозвался он. – Я часто слышу от людей слова, которых они вовсе не имеют в виду. Ведь вы адвокат, если не ошибаюсь?
– Это только все усложняет, – пробормотал мистер Кэмпион.
Кларри Грейс рассмеялся. У него была приятная улыбка, если он веселился от души, но имелась и отвратительная, если фальшивил или пытался изображать профессионала.
– Скажу откровенно, – небрежно продолжил он. – Рене моя подружка чуть ли не с детских лет, и мне почему-то кажется, что вы не можете приходиться ей племянником. Я бы непременно слышал о вас прежде. Она – одна из лучших людей на этом свете. Я имею в виду Рене. Можете мне ничего не рассказывать, если не желаете. Живи и дай жить другим. Я всегда придерживался такого принципа. И меня трудно чем-либо удивить. Почти невозможно. При моей профессии я не могу позволить себе никаких сюрпризов и осмелюсь предположить, что и вы из того же теста. Сюрпризы стоят денег, так я считаю. Ваш старик ведь не был ее братом, угадал?
– В какой-то степени был, – уклончиво ответил мистер Кэмпион, вспомнив поговорку, что все люди – братья.
– Прекрасно сказано. Отличная ремарка. Я как-нибудь обязательно вставлю ее в один из своих текстов. Такой материал не должен пропадать зря. «В какой-то степени был ее братом». Да вы большой шутник! С вами здесь станет гораздо веселее жить.
Его нервозность исчезла.
– Подкрепитесь пивком, – предложил он, указывая на стакан. – Никто не сможет ничего подсыпать в закупоренную бутылку.
– Кого конкретно вы имеете в виду?
– Ту семейку. Пали-клоунов, что живут наверху. Неужели вы можете думать, что Рене или я… или даже капитан, «извините за руки в перчатках» – такое прозвище я ему дал, «извините за перчатки»… Вы не можете подозревать нас в занятиях химией. Потому что, мой дорогой, даже если бы у нас хватило мозгов, мы властвуем, но не управляем, не можем проявить инициативу, как выражаются монархи. Мы самые обычные люди. С нами все в порядке. И мы знаем друг друга с незапамятных времен. Это Пали-клоуны, поверьте моему слову. Наверняка они. Но уж до пива-то им не добраться. Если хотите, возьмите еще не открытую бутылку.
Его предложение больше походило на требование, и мистер Кэмпион выпил немного темного пива, которое не любил.
– Мне не кажется опасность случайного отравления столь уж большой, – произнес он, пытаясь четко донести свою мысль до собеседника. – Какими фактами мы располагаем? Пару месяцев назад умерла престарелая женщина, и по причинам, известным только им самим, полицейские решили выкопать из могилы ее тело. Никто не знает, к каким выводам придет судебно-медицинский эксперт. Расследование еще не возобновлено. Нет, я решительно не вижу причин считать, что кто-либо в этом доме подвергается в данный момент опасности. И настаиваю на своей точке зрения. Пока полиция не заявит об этом прямо, даже не стоит думать о возможности отравления.
Кларри поставил свой стакан на стол:
– Но вы же юрист, старина! Причем прошу иметь в виду: я ничего не имею против юристов. Обычно вы не умеете видеть ситуацию с общечеловеческой позиции, вот и причина. Разумеется, мы все находимся в опасности! Где-то поблизости бродит убийца, или вы и в это не верите? Его пока не поймали и не повесили. Кроме того, что скажете по поводу старикана? Старшего брата? Первой жертвы? Он умер в марте, верно? Полиция тоже собирается вырыть его прах из земли. И они поступают правильно. Я бы первым выразил разочарование, если бы они не сделали этого.
Кэмпион не был уверен, что понимает логику рассуждений Кларри, но слова того звучали чрезвычайно убедительно благодаря уверенному и напористому тону. А сам Кларри расценил молчание как знак согласия со своими аргументами.
– И окажется, что он тоже по самую макушку накачан отравой, как сестра, – заявил он. – Думаю, Пали-клоуны все здесь замешаны – вот вам моя версия. Вы сразу все поймете сами. Дождитесь только первой встречи с ними.
Мистер Кэмпион поежился. Он уже начал уставать от навязываемой ему версии.
– Насколько я понимаю, они люди достаточно эксцентричные, – пробормотал он.
– Эксцентричные? – Кларри изумленно уставился на него и поднялся. Вид у него был обиженный или даже оскорбленный. – Боже милостивый, да ничего подобного! Никакой эксцентрики в них нет и в помине. Они все себе на уме. Эксцентричные! Может, вы интеллект считаете проявлением эксцентричности? Нет, они с виду приличная семья. Их папаша вообще считался чем-то вроде гения. Служил профессором. Книги писал. – Он дал этой информации занять свое место в ходе рассуждений, а потом продолжил все так же серьезно: – Старая мисс Рут – та, которую убили, – даже недотягивала до общего стандарта своей семьи. Она слегка помутилась рассудком. Порой забывала собственное имя, выносила свой ночной горшок у всех на глазах и еще чудила по-всякому! Иногда казалось, она считает себя невидимкой. Думаю, остальные однажды собрались вместе, все обсудили между собой и… – Он сделал соответствующий жест. – Она позорила семью, вот как они рассудили.
Кэмпион сидел и просто смотрел на него. Но лишь постепенно он окончательно убедился, что этот человек искренне верил в то, о чем говорил.
– Когда я смогу встретиться с кем-либо из них? – спросил Кэмпион.
– Ты можешь подняться к ним прямо сейчас, мой птенчик, если считаешь необходимым, – это произнесла уже Рене, появившаяся откуда-то из глубины большой кухни с подносом в руке. – Заодно отнесешь вот это за меня для мисс Эвадны. Кто-то же должен обслужить ее. А ты, Кларри, займись сегодня мистером Лоренсом. Дай ему чайник, а с заваркой он справится сам.
Глава V. Мелкая неприятность
Пока мистер Кэмпион поднимался по лестнице, мисс Эвадна Палиноуд, пусть даже считавшаяся возможной отравительницей, удивила его странным набором еды, избранной для ужина. Он нес ей небольшой поднос, на котором теснились разнообразные предметы. Чашка с фирменным шоколадно-молочным пудингом, один стакан с горячей водой, второй – с холодной, мисочка с сахарной пудрой или, возможно, с мелкой солью. Рюмка с чем-то отвратительным с виду, как разведенный яичный порошок. Рядом расположилась маленькая баночка с маркировкой «Соли Эпсома», где слово «Эпсом» было перечеркнуто, и еще одна грязноватая жестянка с совсем уже неожиданной этикеткой: «Керосин. Для домашнего употребления».
Интерьер дома, хотя он успел увидеть пока лишь небольшую его часть, тоже удивлял. Лестницу из сосны соорудил кто-то, стремившийся к простоте, но изменивший своему первоначальному принципу, поскольку временами попадались вырезанные в дереве украшения в виде сердечек или эмблемы пик – карточной масти. Ковровая дорожка на ступенях отсутствовала. Лестница поднималась на два этажа, следуя поочередно вдоль каждой из четырех стен, и была скудно освещена единственной лампочкой, свисавшей на проводах с потолка там, где полагалось бы находиться люстре. На каждую лестничную площадку выходили по две массивные двери высотой в восемь футов.
