— Бздишь? — вопросительно прохрипел кто-то на ухо.
Попов, поставленный бдеть, не разобрался в филологических нюансах и машинально кивнул. Железный кулак Моченого тут же с хрустом врезался в подставленный затылок. Лейтенант жалобно охнул и пал на боевом посту. Уголовники радостно ухнули, как два досыта нажравшихся филина. Однако никакие положительные эмоции не могли отвлечь авторитетов от главной задачи. Гнида перестал радостно кряхтеть и снова принюхался. Неожиданно плешь шестерки покрылась испариной азарта. Он невежливо ткнул пахана в бок и кровожадно прошипел:
— Теплый здеся! Падлой буду, здеся!
Моченый тоже раздул ноздри, втягивая воздух прихожей. Он был главным и старшим. Поэтому и чувствовать ему полагалось в два раза больше.
— Чую! — подтвердил пахан и злорадно прошамкал беззубым ртом: — А еще прокурором шмонит, век воли не видать! Оба на хате.
— Давай я их завалю? — деловито предложил Гнида, вытаскивая заточку из рукава.
— Но-но! Ты чё, берега потерял, сявка дешевая?! — неожиданно обозлился Моченый. — Кто ж авторитета без разборок валит?! Не-ет! Мы сначала всосем, откуда тухлятиной тянет. Вдруг барыги туфты нагнали? А завалить-то всегда успеем.
Шестерка покорно высморкался на мраморный пол с подогревом и двинулся к дверям гостиной. Оттуда сильно пахло Теплым. А значит — и крупными разборками воров в законе.
Холодов прошел в дальний конец гостиной, отдуваясь и стаскивая на ходу куртку. От пылающего внутри пламени правды ему везде было жарко. Даже в стылых коридорах прокуратуры. Там, где зябко дрожали все — от преступников до абсолютно ни в чем не повинных свидетелей. Возле горящего камина прокурор остановился, достал платок, промокнул лоб, неторопливо снял синий форменный китель и аккуратно повесил его на спинку кресла. Его отец замер на пороге. Он с интересом разглядывал сына, словно пытался отыскать у него на лбу государственную гербовую печать. Холодов закончил расправлять складки на кителе и обернулся.
— Зачем ты пришел? — спросил он.
— Сейчас узнаешь, — безо всякого выражения ответил Теплов.
Решающий миг настал, молнией перечеркивая последние секунды спокойствия и всю прошлую жизнь…
— Припухли, фраера!!! — разразился от входа громогласный рык Моченого, прерывая так и не наступивший апогей.
Отец и сын замерли. Их пронзительные взгляды с трудом расцепились, перемещаясь в сторону источника нового звука.
— Чё засохли, мазурики? — торжествующе просипел Гнида, высовываясь из-под мышки пахана. — Типа не ждали? Глянь-ка, папа, вот тебе и Теплый, а вот тебе и прокурор! Кинули нас на бабки и тащатся! Кирдык вам, волки позорные!
Брызги слюны уголовного гнева веером полетели изо рта шестерки на персидский ковер и кожаную французскую мебель. Моченый осклабился во всю беззубую челюсть:
— Привет, Теплый! Смотрю, ты наколки свел и с драконом скорешился? Капусту нашу зашакалил, а пришить его — очко слабовато? Так мы тебя щас поправим. Рвать мы тебя будем, Теплый. А потом и корефана твоего — дракона отмороженного.
В руках Гниды блеснула заточка. По гостиной пополз животный ужас колымского происхождения. Авторитеты медленно приближались, продолжая зверски щериться. Павел Карлович вопросительно поднял брови:
— Вы по какому вопросу, товарищи?!
Но ответа на прокурорский запрос не последовало. Два незваных гостя нагло перли по персидскому ковру, заодно попирая и этикет. И, судя по физиономиям, явно собирались физически оскорбить всех кого ни попадя. Однако на пути уголовников вдруг появился оппонент. Карл Ильич неторопливо шагнул вперед, заслоняя собой Холодова и часть ковра, не заляпанную грязными ботинками авторитетов. Он немного ссутулился и растопырил пальцы, вдруг снова превратившись из вальяжного господина в матерого убийцу по кличке Теплый. Небрежно сплюнув сквозь зубы, легендарный киллер едва слышно процедил:
— Штоха!
Его свистящий шепот ледяным сквозняком пронесся по гостиной. Моченый с Гнидой резко остановились, будто наткнувшись на невидимый, но густой ряд колючей проволоки. Перед ними стоял не дешевый фазан, а реальный мокрушник. Гроза Колымы и ее окрестностей. За доли секунды Теплый успел перевоплотиться. Он начал говорить:
— Туманить надо! А то — партак всему! Я тут не штохать приехал, а дело делать. Какие вопросы не по делу? Вот вам Холодов. Вот он я. Не туманили бы не вовремя, я бы его уже окантовал по-черному. Только соберешься штохнуть, как партак тянет…
Мутный, почти безжизненный взор жуткого киллера уперся в Моченого, а тихий голос продолжал капать на обездвиженные мозги авторитетов, парализуя их несгибаемую волю и сильно пожилые суставы. Уголовники невольно отступили назад, упершись спинами в захлопнувшуюся дверь гостиной. Им стало страшновато. Запал и азарт улетучились. Чем дольше они слушали, тем меньше понимали. Но по всему вроде выходило, что Теплый — наглухо «в законе». А они, «по понятиям», в корне не правы.
Через десять минут Гнида спрятал заточку обратно в рукав, с трудом преодолевая горячее желание совершить харакири. Моченый присел на корточки и взялся за голову, мечтая вернуться в родимую зону и забиться под нары. Большую половину виртуозной фени Теплого разобрать они не смогли. Но услышанного хватило. Не очень понятно каким образом, но в целом убедительно им была доказана необходимость покинуть помещение. Под тем предлогом, что становиться соучастниками жуткой бойни было неразумно…
Авторитеты слаженно кивали, как два свежевыкопанных зомби. На двадцатой минуте Моченый покаянно отвесил Гниде подзатыльник:
— Ты на кого пургу мел, шпана страхомная!
Холодов воспользовался паузой и решительно вмешался в разговор:
— И все-таки, кто вы такие?!
Гнида встряхнулся и, из последних сил продираясь сквозь фонтан бесконечной мути, производимой Теплым, пробормотал:
— Ты чё, жмурик? Оттопырь локаторы! Смотрящие мы, с Колымы. Моченый это! Щас тебя Теплый чехлить будет за наши метеориты.
Прокурор обернулся к Карлу Ильичу и понимающе протянул:
— Та-ак…
Казалось, по комнате пронесся сквозняк, разогнавший туман кошмарных иллюзий. Плывущий в неизвестность разум Моченого вдруг получил передышку. И совершенно некстати ему вспомнилась деталь, перечеркнувшая все «пустые базары». Пахан внезапно распрямился и зарычал, перекрывая безостановочный монолог:
— Слышь, Теплый! А капуста наша где?!
Замешательство длилось всего лишь миг, крохотный миг, размером с первый глоток кипящего чифира. Но этого оказалось достаточно, чтобы стальная воля уголовников стряхнула с себя дурманящие оковы красивых и убедительных фраз.
— Гнида, мешок! — дико заревел Моченый.
Шестерка пулей вылетел в прихожую. Там по-прежнему стояла неподвижная глухая тьма и лежал в отключке героический лейтенант Попов. Гнида споткнулся о знакомую до рвоты посылку, перемотанную скотчем, чуть не растянувшись на скользком мраморном полу…
