Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
– Серафим, брось этого засранца на… на сено вон. А то придушишь.
Тем временем старшина плотников то ли от воздействия на его организм интенсивной встряски, то ли от рыка Корнея, то ли от всего сразу, частично вернулся к жизни, вскинулся и полузадушенно, но воинственно прохрипел из-под руки Бурея:
– Хто засранец? Эт хто тута гавкает?! А ну пусти!.. – и бодро дрыгнул ногой, метко попав каблуком сапога в живот любимой. К счастью, не слишком сильно – и размахнуться не получилось, и конечности не слишком-то слушались хозяина.
– Кондратий?! – голос Алены, не особенно пострадавшей от удара, но сообразившей, наконец, что она поторопилась определить своего ненаглядного в потерпевшие, зазвучал угрожающе ласково, и она с новой силой рванула Сучка к себе из Буреевых объятий. Обозный старшина то ли отвлекся, то ли и так собирался выпустить друга по приказу сотника, но на этот раз не смог удержать добычу и только изумленно вытаращился на свою опустевшую вмиг руку.
– Опять?! Ты ж обещал!.. – Алена перехватила Сучка поудобней и яростно затрясла, явно намереваясь приступить к дальнейшим мероприятиям по его протрезвлению.
Сучок, внезапно обнаруживший перед собой вместо неведомого обидчика, с которым он порывался сражаться, свою даму сердца, на миг обалдело уставился на Алену, пытаясь совместить в мотающейся от тряски голове эти два взаимоисключающих факта, но довольно быстро сориентировался и задергался у нее в руках уже не безвольной куклой, а яростно вращая глазами и пытаясь грозно оглядеться вокруг:
– Хто мою рыбоньку?… Хто лапоньку… Обжает?! Да я… Да за нее… да кого хошь!..
– Кто ж меня обидит-то, дурень лысый! – все ещё сурово, но заметно смягчаясь от искренней готовности встать на ее защиту, Алена вздохнула, перестала трясти своего защитника и прижала к себе, укоризненно покачав головой. – Ты ж сегодня обещал до обеда не пить, горе мое…
– Праздник же, Аленушка… – умильно размяк тот в ее объятиях и неожиданно то ли всхлипнул, то ли пропел. – Черный во-о-оро-о-он!
– Тьфу, позорище! – Алена тряхнула своего защитника с новой силой и возмущенно воззрилась на Бурея.
– Дядька Бурей! Я ж тебя просила не наливать…
– А не твое бабье дело, кому я наливаю! – рыкнул Бурей. – Сама Кондратию от ворот поворот дала, так чего теперь-то? Вон все Ратное женится, а он… Эх, соседка!..
– Какой поворот? – обалдела Алена от такого обвинения. – Разве ж я отказываюсь? Вот построит дом, раскопает огород…
– Кхе, так я вижу, мир и любовь у вас? – вопросил Корней, прерывая намечавшуюся идиллию. – Так чего же ты мне тут голову морочишь, Алена? Зря я, что ли, сам сватом к тебе приезжал?
– Да разве ж я отказываюсь, Корней Агеич? – искренне удивилась Алена, непонимающе уставившись на сотника. – За сватовство тебе спасибо, сговорились мы с Кондрашей. Построит он дом в крепости, тогда и свадьбу сыграем. К следующей осени как раз. Все честь по чести…
– Чего? Какой-такой осени? Ты мне, вдовица, зубы-то не заговаривай! – нахмурился воевода, грозно наступая на опешившую женщину. – Уговор был замуж? Был! Свадьбы нынче все играют. Вишь, вон Андрюха и то женился, а вы до осени канитель разводить собрались? Не пойдет! Некогда нам. Давай, быстро собирайся! Пока новый поп всех повенчает – и вы успеете. И нечего мне тут! Сама знаешь, неженатым у нас ни на сход, ни на десятничество. А Сучок твой… Тьфу, Кондрат, – человек начальный, десятник розмыслов. Как ему неженатому быть? Непорядок. Так что ты мне тут не кобенься. Сказано – в замуж, значит – в замуж! Вместе и отгуляем.
– Да как же так?.. – совсем растерявшаяся Алена попыталась всплеснуть руками, едва не выронив сладко причмокивавшего у нее на плече Сучка, утомленного своим бурным выступлением.
– Гыы! А вот так! Свадьба у нас! – неожиданно поддержал Корнея молчавший до сих пор Бурей. – Слышь, Кондрат, женишься ты!
– Ага. Женюсь! – не открывая глаз, подтвердил Сучок. – Аленушка моя… – умильно проворковал он, устроился на плече любимой поудобнее и выпал из беседы.
Алена вздохнула, подумала, обвела взглядом набившихся к ней во двор гостей и с сомнением проговорила:
– Так отец Меркурий нас венчать не возьмется. Уговору с ним не было…
– Я уже договорился! – отрезал Корней. – Не тяни, пока он на месте.
– Ну… ну… коли так… – вдовица вздохнула, размашисто перекрестилась свободной рукой, словно решаясь на что-то, перехватила Сучка поудобнее и уверенной поступью направилась к калитке.
То, что пьяный, казалось бы, до полного беспамятства Сучок слегка повернул голову и почти трезво и совершенно по-мальчишески подмигнул следовавшему за ними Бурею, довольному, как нажравшийся блинов боров, прошло мимо Алёниного внимания.
– Вот это я понимаю – любовь! – прокомментировал над ухом у Мишки закисающий от беззвучного хохота Лавр. – Учись, Михайла, как баб надо уговаривать!
– Не, дядька Лавр, это правильная кадровая политика, – подмигнул ему Мишка и поспешил следом за невозмутимо двинувшимся к воротам дедом.
«Женюсь! Женюсь! Какие могут быть игрушки? И буду счастлив я вполне… Эх, надо было Артюхе напеть – самое то сейчас Сучку вместо Мендельсона. Хотя тут никаких Иветта, Лизетта, Жанетта… не светит – чревато. Алёна – и никаких гвоздей!»
Ночевать все остались в лисовиновской усадьбе. В связи с большим наплывом гостей заняты оказались все более-менее пригодные для устройства спальных мест светёлки, горницы, подклеты и каморки, и только молодым были выделены персональные горницы, остальным пришлось тесниться. И если особо почтенным гостям, вроде боярина Федора и родни Арины, ещё постарались выделить места получше, да бабы на женской половине устроились более-менее без проблем из-за относительной малочисленности прибывших женщин (волхва, так и вообще, поздравив молодых, уехала ещё засветло – к видимому облегчению всех остальных), то отроки просто притащили себе сена да и расположились вповалку там, где на полу нашлось свободное место. Так что желавшим ночью посетить нужник приходилось пробираться на ощупь, рискуя наступить на чью-нибудь руку или голову. А в связи с тем, что гуляли вдумчиво и с размахом, таких желающих среди ночи нашлось немало.
В общем, угомонились все только под утро, но долго спать никому не довелось, ибо христианский обряд венчания, проведенный накануне, утром по обычаю переходил в другой, более древний. Молодых из опочивальни следовало встретить толпе ряженых и провести их по селу, угощая всех прохожих, а после усадить в сани и довезти до заранее выдолбленной на реке полыньи и объехать ее трижды по кругу. При этом, чем пестрее, шумнее и многочисленнее толпа ряженых, чем чуднее шутки и коленца они выкидывают, чем сильнее рассмешат и удивят народ, тем лучше.
В этом действе настолько явственно просматривались языческие корни, что Мишка не особо удивился, когда услышал от баб, которые готовились к этому маскараду основательно и со знанием дела, что, мол, надо хорошо постараться – ублажить светлых богов, а особенно матушку Макошь. Ну и домовых, овинников и прочих хранителей домашних порадовать – от них тоже много в жизни зависит, а они до развлечений ох как охочи! Ратников и в своем времени прекрасно помнил подобный обычай, который частично сохранился, если не в городах, так в деревнях, в провинции – ряженые с частушками и песнями, проходящие по улицам на второй день свадьбы. Но там оно было скорее шуткой, необязательным развлечением для гостей, а тут к вопросу подходили всерьез.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
