Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Вернувшись в зал и разделавшись со всеми обещанными танцами, Бриан недолго наблюдал за Леной и Рином. Они тихо беседовали. Рин хмурился, в Лена, похоже, в чем-то его убеждала, аккуратно поглаживая по руке, пока он не кивнул соглашаясь. Заставила наклониться, зашептала на ухо, и Рин беззвучно рассмеялся, а Лена облегченно улыбнулась. Даже на расстоянии Бриан чувствовал тепло и радость, исходящие от них. Захотелось сделать шаг, и еще один, и еще. Услышать знакомое:
— Бриан! Наконец-то. Пока ты там танцевал, у меня идея одна возникла…
У тоски вкус камеди. Она намертво пристает к зубам, заставляя тереть их друг о друга. Горьковатой сладостью притягивает воспоминания, пеплом оседающие на ресницах. Бриан моргнул в отчаянной попытке очистить отчего-то затуманившиеся глаза и отвернулся. Это ведь было его место. Там, рядом с Рином, вечно подпиравшим стенку на светских мероприятиях. Обычно Бриан предлагал познакомить друга с какой-нибудь девицей, или рассказывал о новой пассии, или передавал безобидные сплетни, или выслушивал очередную гениальную идею. А сейчас его место заняла Лена.
Открыл глаза, возвращаясь в настоящее. Посмотрел на пустой бокал, покоящийся в ладони. Сегодня сломал такой же. Раздавил в приступе оглушающей ярости, когда решил, что Лена его использовала. Ошибся. И опять ошибается. Она не занимала места Бриана. Зачем? У нее давно было свое. После того как Рин поделился секретом, он часто говорил о другом мире. Показывал фотографии, собранные Леной, объяснял, как называются места и предметы. Рин в лесу, в музее, на фоне взлетной полосы и самолетов, на колесе обозрения, за ноутбуком, в обнимку с кошкой. Лена присутствовала в каждом кадре. Незримая, по ту сторону камеры, она, как и сегодня, помогала Рину улыбаться. Он хотел вновь с ней увидеться, и Бриан в этом помог. Пусть так, но помог же! Может, и правда есть шанс все исправить?
Глава 31
На следующий день, позавтракав, троица мастеров отправилась смотреть помещение под будущий модный дом. На это место Лена облизывалась давно. Здание выходило окнами на широкую улицу, которая начиналась на рыночной площади, шла через квартал мастеровых и упиралась аккурат в театр. До него, кстати, было рукой подать. Когда-то здесь была лавка заморских диковинок, но вот уже несколько лет вдова владельца сдавала первый этаж. Точнее, пыталась. Брать абы кого отказывалась, да и цену назначала по местным меркам высокую, неудивительно, что в последнее время с арендаторами у нее было негусто. Увидев двух скромных девушек, почтенная беан Вунна возблагодарила Великую и, поторговавшись немного, подписала договор. Лист бумаги зигзагом разрезали напополам, стороны забрали свои экземпляры, и подруги приступили к осмотру владений. Окна просторного торгового зала, освобожденные от тяжелых ставен, давали достаточно света, а подсобка оказалась весьма вместительной. Лена настежь открыла дверь, чтобы поскорее изгнать из давно непроветриваемого помещения дух старой кожи, пчелиного воска, шерсти и пыли. Похоже, раньше здесь обитал сапожник.
Когда Рин добрался до мастерской, с уборкой уже закончили. Девушки обсуждали, что из мебели нужно купить в первую очередь, а Талли, усевшись на перевернутое ведро, перебирал струны арфы. Лена забрала копию циндарийского любовного романа, попросила Сольвейг рассказать магистру, где нужно установить дополнительное освещение, пообещала Талли доставить в театр его красавицу арфу и, заняв освободившееся ведро, углубилась в историю непростых отношений отважного Юстиниана и своенравной Феодоры.
Сольвейг очень нравилось наблюдать, как работает Рин. Творя заклинания, он становился другим. Ярче, резче, опаснее. Сила прорывалась наружу, переплавляла нескладность, выжигала неуверенность и сомнения. Светлые глаза смотрели твердо, длинные пальцы плели сложные узоры, голос заполнял пространство энергией и волшебством. Сердце Сольвейг начинало биться часто-часто, и почему-то хотелось одновременно и наблюдать, и отвернуться, спрятав горящее лицо в ладонях. Лена говорила, магистр — один из сильнейших магов королевства, и все равно подшучивала над ним, иногда ворчала и, вообще, вела себя крайне непочтительно. Поначалу это ставило Сольвейг в тупик, пока она не поняла: Рин добрый. Он ко всем относился с уважением, а на нее смотрел как никто и никогда раньше. Вот и сейчас внимательно выслушал ее пожелания. Установил светильники, наложил на подсобку заклинание от мышей, моли и сырости. Узнал любимый цветок Сольвейг и наполнил комнату медвяным ароматом первоцветов. Даже Лена оторвалась от книги, потянула носом, довольно зажмурилась и, подмигнув подруге, вернулась к чтению. Последним штрихом стала защита, аналогичная той, что стояла на доме. Все это время Лена аккуратно приглядывала за ними и невинный тет-а-тет прервала неохотно. До спектакля еще оставалось время, но нужно было поговорить с Обри и, вообще, посмотреть как там все.
В театре Лену практически взяли в заложницы актрисы, жадные до подробностей приема во дворце. Пришлось рассказывать с выражением и почти в лицах. Спасло громовое ворчание Обри, разогнавшего всех готовиться. Радостно выдохнув, Лена уселась на край сцены, вытянула уставшие за день ноги и, зевнув, поделилась с режиссером идеей новой постановки. Она решила перенести текст, как есть, отдав роль рассказчика хору. Обри задумчиво поскреб бороду и заявил, что раздувать бюджет и нанимать еще исполнителей не намерен. Появившийся в зале Талли застал партнеров оживленно торгующимися. Шепотом, но по лицам было видно, насколько они увлечены процессом. Усмехнулся и с неожиданным облегчением отметил: на Лене все то же платье. Завидев барда, она широко улыбнулась и моментально привлекла его к дискуссии. Спор на троих прервал охранник.
— Мастер Элена, вас там спрашивают.
— Кто?
— Лорд Оуэн.
— Иду, — спрыгнула со сцены. — Обри, давай так. Я пишу, а ты считаешь выручку. Через седмицу вернемся к этому разговору.
Потянулась, разминая плечи.
— Ладно, пойду встречу дорогого гостя.
Лена вздохнула и быстро пошла ко входу.
— Это что еще за зверь? — наклонился к барду Обри.
— Младший сын Дрисколлов, — Талли ответил спокойно. — Не кривись, ничего постыдного за ним нет. — Ты уже и проверить успел? — искренне удивился режиссер.
Талли глянул исподлобья.
— А ты не зыркай так, друг Талли. У меня, может, за нее, как за родную, душа болит. Сам же знаешь, что несчастная любовь с людьми делает. А девичье сердечко хрупкое.
— Вот и присмотри за ней, друг Обри, — бард поспешно взлетел на сцену. — А мне готовиться нужно.
— Присмотрю, не сомневайся, — усмехнулся в бороду режиссер. — Пока ты башку свою упертую из темного места не достанешь.
И без того невзрачное платье из коричневой шерсти после танцев с тряпкой приобрело совершенно рабочий вид, но переодеваться Лена не стала. Чем скорее развеется вчерашний образ, тем лучше. Хотя прямолинейность, серьезность и тихое бунтарство юноши вызывали у нее умиление и даже некоторую симпатию, сам лорд Оуэн Дрисколл был ей нужен как собаке пятая нога. Распоряжение не пускать в зал посторонних без сопровождения охрана, присланная Родриком, выполняла четко, поэтому внезапный кавалер ждал в коридоре. Заменить строгую темную тунику на красный китель, надеть на соломенные кудри высокую бобровую шапку — и будет вылитый королевский гвардеец, виденный когда-то возле Букингемского дворца. Такой же сосредоточенно-неподвижный.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
