Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Следующие два дня, мы участок редко покидали. Если только на машине ездили за досками. По мусору, то как и обещал участковый, прислал нам старую «полуторку» с местного рыбзавода, вот на ней в два приёма всё и вывезли. Упавшую стену забора подняли, и сложили обратно. Но простой кладкой, времянку, без раствора. Укрепили деревом. В доме прибрались, всё ценное, а его хватало, спустили в подвал, ночевали мы в зале, после того как купленными досками заколотили оконные проёмы, стало возможным прогревать помещение. И вот в последний день, утром, мы как раз позавтракали и начали собираться, документы на дом у меня теперь были, по всем документам я его владелец, дом законсервирован, тянуть не стоит, пора возвращаться на аэродром. Вот тогда к нам торопливо постучавшись, зашёл участковый. То, что это был он, мы слышали, он во дворе поздоровался с водителем, тот готовил машину к выезду.
— Свежая «Комсомольская правда», — тряхнул тот свертком с газетой. — Александр, там на весь разворот твоё фото со снайперской винтовкой и рассказ как ты со старшим политруком отстреливал немцев в дивизии отца. Подробно всё описано, на двух страницах. Это правда, так и было?
— С неделю назад, — кивнул я, ставя на стол недопитую кружку с чаем. — Чуть больше пятидесяти официально подтверждённых.
— И командира пехотного полка, — согласился старшина, который первым завладел газетой и уже вчитывался в строки.
— Да, было и такое. Чаю? — спросил я у участкового.
— Это можно. А то продрог на ветру, шквальный дует, шинель не спасает.
Пока я наливал чаю, старшина закончил читать газету, вот и я ознакомился со статьёй. Фото то самое было, на фоне трофейной будки, где мы ночевали с напарником. Было всё действительно подробно, а дальше корреспондент перешёл к банальной пропаганде, мол, тянитесь стать таким как Поляков и тому подобное. Накачку давал молодёжи. Зря это он сделал по моему мнению. Сколько мальчишек так решит сбежать на фронт, или те, кто остался в немецком тылу? Погибнут же по глупости, у меня-то опыт имеется, свой да чужой.
Пока участковый пил чай, а старшина собирал посуду, мой вещмешок уже был готов, с притороченной к нему винтовкой и свёртком одеяла стоял у входа, я описал все те три дня, пока вёл охоту на немцев на передовой. Очень занимательный рассказ получился, а из моих уст ещё и интересный, а не сухой отчёт, как это обычно принято среди военных. У меня он красочный был, наполненный жизнью, с теми эмоциями и чувствами что я испытывал. Узнав, что Волк участвовал со мной в той эпопее, тот потрепал его по холке, обе лайки находились в зале. Баламут дремал у входа после сытой похлебки, а Волк бродил по помещению, вот участковый и смог до него дотянуться.
— Тут указано, что меня представили к награде по представлению командира дивизии, — прочитал я, снова взял в руки газету.
— Да, к ордену «Красной Звезды», — отозвался старшина.
— Хорошая награда, — согласился я, продолжая вчитываться в строчки статьи.
Её давал мой напарник, там было много чего известного только нам двоим, и он не посчитал зазорным выложить это на всеобщее обозрение. Подробно все три дня были описаны. Особо косяков за мной в те дни не числилось, так что газету я решил прибрать. Участковый, конечно, покривил лицо, когда я попросил у него газету, но дал согласие. У них тут свежая пресса редкость, так что была понятна его мимика. В ответ я ему наручные часы подарил. Из трофейного фонда берегу, как раз для подобных случаев. В Союзе подобные часы у частников редкость, показывающая его благосостояние, так что подарок был воспринят охотно. Особенно когда тот узнал что они трофейные. Поэтому тот сразу легко согласился. Видели бы вы, как я старшине подарок делал и как тот отнекивался. Я ему швейцарский перочинный нож, тоже из трофейного фонда подарить решил за ту огромную помощь по консервации дома и приведения в порядок участка. Не все соглашались брать подобный дар, вроде этого старшины, но я всё же настоял.
Так же мы ещё раз обговорили связь. Участковый присмотрит за домом, и раз в полгода будет отправлять мне письма, сообщая, что с домом. Если пострадает раньше, отпишется раньше. Ну и я ему буду писать. Адресами мы уже обменялись. К тому же есть соседи слева, работники одного из местных предприятий, район можно сказать элитный, он инженер, она начальник отдела по качеству, живут тут. Я попросил проследить за домом, и они охотно согласились. Адрес им свой я тоже оставил, если что тоже отпишутся. А вообще хорошие люди. Те оба вечера, что я давал концерты, они сначала до конца выступления в первых рядах сидели, слушали. Аплодисменты я слышал от них больше всего.
Наконец мы заперли дом, проверили всё и, выйдя наружу, машина уже на улице стояла, простились со всеми кто вышел меня проводить, закрыли ворота и направились обратно в Сочи. Кстати, мы всё же разобрались, как водопровод работал. Оказалось, в колодце находился водяной насос, он электрический, закачивал в большой водяной бак воду. Бак висел на стене дома в районе второго этажа, постоянно под солнечными лучами прогреваясь, так он зарос виноградом и сразу его мы не рассмотрели. Бак пустой был, поэтому-то из кранов и не текла вода. Мы проверили всю систему и законсервировали её. А так набирали воду вёдрами из колодца, ненадолго же заехали. Сам бак был пробит осколками в трёх местах. Старшина чопики забил, чтобы показать пробоины, когда вернусь, заверю, если дом будет цел, а пока и так неплохо.
Дальше мы так и тряслись на побитом серпантине гравийной дороги в сторону Сочи. К обеду проскочили город, проехали бы раньше, но больше часа в пробке простояли, полотно налётом повреждено было, и добрались-таки, наконец, до аэродрома. Полковник, что тут командовал, сообщил что борт, на котором я должен был улететь, меня так же на «УТИ-4» хотели отправить, уже улетел. Но мне повезло, ночью вылетает «Юнкерс» в Москву, фактически к порогу дома подбросят. Этот самолёт из тех поставок, что были произведены до войны. Правда, самолёт практически перегружен, но меня с псами возьмут, полковник договорился с лётчиками. Они тут же находились, а сам транспортный самолёт стоял в укрытии под маскировочными сетями. Пользуясь возможностью, я забрался в салон, борт-стрелок меня сопровождал и около кабины выделил себе уголок на полу. На скамейки я не претендовал, как мне было известно, с нами летело три генерала, так что постелил свой полушубок, оставшись в тёплом вязаном свитере и овчинной безрукавке. Тут же вещмешок положил и чехол с винтовкой. Псов оставлять не стал, они меня постоянно сопровождали. Нас неплохо покормили в лётной столовой, после чего я почти пять часов проспал в землянке. С водителем машины и старшина мы ещё по приезду простились, больше я их не видел. А вечером за два часа до отлёта устроил концерт. Просили спеть именно те, запрещённые, которые я пел во время прошлого концерта. Запрещённое всегда манит, тем более песни действительно были хороши, и даже я не понимал, почему их запретили. Когда приехало начальство, я не заметил, концерт продолжался, и когда только объявили время отлёта, заметил, что в сторонке сидело несколько генералов и полковников. Ага, пассажиры пожаловали.
Прежде чем проститься со всеми, я при всех, начальнику аэродрома, командиру всех лётных авиачастей в округе, подарил «парабеллум» с кобурой и запасом патронов. Всё, трофейный фонд, взятый с собой на подарки, закончился, но полковника отблагодарить я был просто обязан за такую помощь. Самолёт до Москвы, да я за это его расцеловать был готов при всех.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
