Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Нелюбовь к себе. По-видимому, раньше мы себя больше любили. Возможно, это была не совсем «любовь», а некоторое «приятие себя», по крайней мере у нас было общество и нравственные ценности и общественный договор, и о себе мы больше говорили, и других, и не мыслили прожить жизнь в окопе или под чертежной лампой. Мы дышали свободой, а свобода и нелюбовь к себе несовместимы.
Стремление к неопределенности. За этими красивыми словами скрывается, по сути, русское стремление к бунту или «стремление к хаосу». Конечно, всегда можно объяснить логически, почему я не пошел кланяться царю-батюшке или в Думу, а взял в руки топор — только в объяснениях ли дело? Приведем опять пример:
«В книгах наших уголовных, гражданских и военных законов розга испещряла все страницы. Она составляла какой-то легкий мелодичный перезвон в общем громогласном гуле плетен, кнута и шпицрутенов… В то время было много опасений за полное уничтожение розги, опасений, которых не разделяло правительство, но которые волновали некоторых представителей интеллигенции. Им казалось вдруг как-то неудобным и опасным оставить без розг Россию, которая так долго вела свою историю рядом с розгой…» (П. А. Александров).
Конечно, годы пятилеток, война, восстановление после нее требовало планирования. Но, в общем-то, со времен Петра все требовало планирования, вольница кончилась. Поскольку все же с 1917 года планирование стало тотальным, людей превращали в «пламенные моторы» — значит, стремление к неопределенности должно было совершенно исчезнуть. Но оно осталось, просто переместилось из области деградации личности в область деградации общественных отношений. И именно сейчас общественные отношения максимально неопределенны. Теперь про краткосрочность прогноза.
Креативность и лень. Креативность характерна для сообществ, не практикующих процессность, то есть утверждение и следование процедурам. Процессность возможна при недопущении спонтанного вмешательства в процесс (что было невозможно в России) и практической выгоды от нее, процессности (что в России не достигалось). Поэтому, а также по многим другим причинам в России всегда преобладала «проектность», периодичность действия, которая стимулирует креативность и стимулирует лень. За сто лет ничего не изменилось.
Креативность — это не «хороший» архетип. Во-первых, она стимулирует лень, во-вторых, она порождает искажения законов и приказов по своему разумению. Тот же умница П. А. Александров в речи на суде Засулич высказывает потрясающую русскую идею, которая всеми принимается, как само собою разумеющееся, хотя для древнего римлянина или для современного русским англичанина эта идея равно неприемлема:
«Не суждения закона о должностном действии, а наши воззрения на него должны быть приняты, как обстоятельства, обусловливающие степень нашей ответственности».
Дистанция власти. Тенденция власти к отстранению очевидна, но она и раньше нас не баловала своим вниманием! Но нас за XX век становилось все больше, а власть, как ни странно, к нам не приближалась! Странное нарушение физических законов! Его можно объяснить только тем, что за XX век власти все-таки удалось отдалить себя настолько, что мы уже не пойдем к царю, как 9 января 1905 года. Архетип усилился.
Что можно наблюдать в расположении архетипов при скачке на век назад?
Архетип «маскулинность» превратился в архетип «феминно-маскулинность» и сместился поэтому из области развития личности к области развития группы, поскольку группа больше заинтересована в умиротворяющих «феминных» проявлениях члена группы, чем в агрессивных «маскулинных» (рис. 10).
Архетип «нелюбовь к себе» превратился в архетип «приятие себя». Не превратившись в «любовь к себе», он, тем не менее, ушел из области «деградации группы» и поднялся в область между личным и групповым развитием.
Архетип «коллективизм» сместился в область «развития личности», поскольку стал слабее, а личные, индивидуальные устремления — сильнее. Не забудем, что весь XX век старательно «выпалывали» в нас именно индивидуальность.
Стремление к неопределенности переместилось в область личного конфликта и составило мощную оппозицию группе «положительных» архетипов.
Архетипы русского характера составили следующую конфигурацию (рис. 11).
В области между «групповым» и «личным развитием» образовалась группа, к настоящему времени распавшаяся: «коллективизм-индивидуализм», «феминность-маскулинность», «креатив», «высокий контекст» и «приятие себя». Существование этой группы архетипов в русском характере начала прошлого века и связывают с «загадочной русской душой». Действительно, все нации, которые нас «оценивали», тогда уже определились со своей «феминностью-маскулинностью» и стали либо феминными, либо маскулинными.
Рис. 10. Пути смещения архетипов русского характера за 100 лет
Точно так же они стали определенно «коллективистскими» или «индивидуалистсткими». И с креативностью своей они уже совладали — подчинили ее процессности (в этом смысле наиболее «понимали нас» японцы, но именно с ними нам удалось рассориться), и с приятием себя — оно выродилось либо в нелюбовь — как у немцев, либо в обожание — как у англосаксов. Феминные и маскулинные проявления русских, так же, как коллективные и индивидуальные их устремления в одно и то же время, вызывали недоумение и непонимание у иностранцев.
«Ни граней, ни годин, ни ликов „Ты“ и „Я“
Она божественно не знает
И цельным пьет нектар из сердца бытия,
И никого не вспоминает,
И в нераздельности не знает „Ты“ и „Я“».
Вяч. Иванов Приятие себя, то есть не любовь к себе и не центрирование на себе, но в то же время, и не самоуничижение позволяло русским обеспечить двойственность своих проявлений — и феминность и маскулинность, и коллективизм и индивидуализм одновременно. Высокий контекст помогал личности, а через феминность-маскулинность — и группе (уникальное явление! Обычно на группу «работает» низкий контекст.). Архетип «креативность и лень», как типично личный, тоже «захватывался» бы группой, связывая личные креативные проявления и групповые интересы.
В то же время этой группе архетипов оппонировала группа «дистанция власти — стремление к неопределенности». Ну-ка, представьте себе человека, не знающего и не желающего знать свое будущее и дистантного от власти! Кто же это? Конечно же, это русский бунтарь, революционер! Однако не все так просто. Указанная группа, вынужденная бороться с мощной положительной группировкой, подталкивала ее к развитию, да и сама менялась — иначе разрушение возьмет верх! (как это и случилось)
Эта уникальная конструкция архетипов обеспечивала русским множественность выбора путей: можно было идти по пути индивидуальному и «перетягивать» архетипы в квадрант «личность — развитие», можно было пойти по пути коллективного развития и перетягивать архетипы в сторону «группа — развитие». В этом случае, возможно, необходимо было отказаться от русского креатива и научиться процессности, как научились немцы. Можно было сохранить уникальной нашу культуру и идти путем развития и группового и личного начала, феминности и маскулинности, креативности и группового строительства, тренировки себя и себялюбия. К чему бы это привело и возможно ли это вообще, мы не знаем.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
