– Я не знаю, – пробормотала побледевшая Эдна. – Не представляю, где она. Надо пойти проверить на дороге.
– Боже! – Джулия сорвалась с места. – Боже, просто не могу в это поверить!
Добежав до перекрестка, она осмотрелась. Вокруг было пусто. Дорога, уходя влево, сужалась, прячась под кронами деревьев. Направо все просматривалось лучше, там были поля, разделенные низкими изгородями.
Так налево или направо? Снова тот же выбор.
К ней подбежала Эдна.
– Ты туда, – кивнула она на купы деревьев, – а я – туда.
Они внезапно превратились в союзников. Какую-нибудь секунду назад были врагами, готовыми вцепиться друг другу в глотку, теперь же оказались по одну сторону баррикады и должны были отыскать Анну, без которой их борьба не имела смысла.
– Анна! – закричала Джулия так, что запершило в горле. – Анна!
Тишина. Затем донеслось тихое:
– Мама!
Голос был едва слышным, но дочь находилась где-то рядом. Совсем-совсем рядом.
– Анна! – вновь заорала Джулия. – Ты где?
– Мам, я здесь. Вот она я.
Голос шел откуда-то сзади, откуда они только что убежали. Джулия понеслась обратно на парковку.
Анна была там. Она стояла у боковой двери соседского гаража, стенка которого замыкала парковку. Рядом находились ворота, ведшие к тому самому новому дому, столь ненавистному Эдне. Сейчас они были закрыты. Жильцы уехали в отпуск в Испанию.
– Анна! – Джулия прижала дочь к груди. – Господи, как же я рада тебя видеть!
– Анна, – проговорила запыхавшаяся Эдна, – где ты была? Ты не должна никуда уходить одна!
– Ничего-ничего, – шептала Джулия, – это все не важно, главное, ты – здесь.
– И тем не менее, я хочу знать, где она пряталась, – настаивала Эдна. – Чтобы впредь подобного не допустить.
– Я ходила смотреть на кукольный домик, – ответила Анна.
– Ты о чем? – Джулия уставилась на дочь. – Какой еще кукольный домик?
Анна выскользнула из ее объятий на землю и показала на дверь соседского гаража. Та была немного приоткрыта.
– Вон там!
– Что? – переспросила Джулия. – Что ты сказала?
– Я же тебе говорю: ходила смотреть на большой кукольный домик.
– Хватит, Анна, – рявкнула Эдна. – Быстро иди в кухню и жди меня.
– Нет, погоди, – проговорила Джулия. – Анна, ты говоришь о том самом домике, в котором спала?
– Да. Он там.
Джулия посмотрела на соседский гараж. Неужели это они, те, кто похитил Анну? Звучало логично: соседи должны были знать девочку, поскольку та частенько приезжала в гости к Эдне.
– Эдна, твои соседи в Испании, да? – спросила Джулия.
– Да, в Испании.
– Значит… По-моему, это были они.
– Не дури, – хмыкнула Эдна. – Я бы что-нибудь обязательно заметила.
– Но ты же слышала, что говорит Анна.
– Ну и что? У девочки живое воображение. Там, наверное, и дома-то никакого нет. Хочешь – иди, посмотри. Я же, – она крепко взяла Анну за руку, – пойду кормить внучку ужином. Когда закончишь свой мартышкин труд, можешь зайти попрощаться.
Джулия толкнула дверь и вошла в гараж. Он был пуст, машина, скорее всего, дожидалась хозяев на стоянке в аэропорту. У задней стены стоял верстак с инструментами, а справа – большой кукольный дом. Джулия не сводила с него глаз. Неужели этот тот самый, где спала Анна? Похож на самодельный. Трехэтажный, размером с односпальную кровать. На земляном полу ничего не было, кроме мешка с песком.
Откуда Анна узнала, что дом здесь? Может быть, видела его раньше, когда гостила у Эдны, и этот домик запечатлелся у нее в подсознании? Сомнительно. Свекровь права: она бы что-нибудь да заметила, поскольку знала, что соседи в отъезде.
Если только…
Ответ пришел как холодное, еще смутное, озарение, он словно змея выползал из извилин разума.
Объяснение было единственным, но оно не могло быть правдой. Слишком невероятно.
А вдруг это все-таки правда?
За спиной у Джулии захрустел гравий. Фигура Эдны заслонила свет в дверном проеме.
– Ну, как? – спросила свекровь. – Нашла что-нибудь?
Джулию начало трясти.
– Нет, – забормотала она. – Господи, нет, нет…
Глава 15
Пора домой
1
Мы наблюдаем, как она пялится на кукольный дом. Морщит лобик, хмурит бровки. Мы замечаем ее реакцию: до нее начинает доходить.
Потом она что-то бормочет. Мы видим, как шевелятся ее губы, но не можем расслышать ни единого слова. Не важно. Какая разница, что она там лопочет? Важно лишь одно.
Она узнала.
Не все, но достаточно много. Не «Как?» или «Зачем?», хотя и это вскоре станет для нее очевидным, но «Кто?». Это действительно самое важное. Остальное – история. То, что уже случилось.
Да, остальное – не более чем произошедшие события. Значение имеет лишь «Кто?», и если она это знает, она знает достаточно.
Более чем достаточно. Даже слишком много.
Печальный вздох готов сорваться с наших губ. Все шло так хорошо, и на тебе. У девочки все-таки сохранились обрывки воспоминаний. Туманных и бессвязных, но тем не менее. Вероятно, она очнулась на мгновенье, когда мы ее переносили. Но кто же мог знать? Никому неизвестно, как именно работает память. Что нам запомнится, а что забудется навек. Что удастся стереть с помощью медикаментов, а что – нет. Даже страдающие болезнью Альцгеймера, чей разум практически разрушен, могут вдруг вспомнить солнечный денек, проведенный в далеком детстве, на речке, с давно умершей бабушкой. Вспомнить так отчетливо, что решишь, будто им все еще десять лет. Мы знаем это на примере собственной матери, которая всплывала из темного омута деменции и вела беседы с людьми из прошлого, пока вновь не погружалась в тревожную муть настоящего. Когда мы ее убили, это стало облегчением для нас обеих.
Это был один из поступков, который надлежало совершить, трудный, но правильный. Очередное необходимое зло. Как и другие наши поступки. Они все, все были необходимыми и правильными, но люди не способны этого понять. Потому-то нам и приходится скрываться от косного мира.
Так ли удивительно, что девочка запомнила кое-какие детали? Пожалуй, нет. Особенно если дело касается таких предметов, как кукольный дом. Это именно то, за что может зацепиться детский разум: что-то большое и очень-очень интересное.
Проклятье. Мы должны были это учесть. Нам становится обидно. Все шло так хорошо. Просто идеально. Чересчур идеально.
Впрочем, не важно. «В каждой жизни должен дождь пройти однажды», – как любила повторять наша матушка, прежде чем ее разум угас и нам пришлось положить конец ее прозябанию.
