– И ты плывёшь, Дана?
– А то… Конечно. И я плыву, и ты плывёшь, и он… – Дана показала на живописного мужика за соседним столиком, – тоже куда-то себе плывёт.
– Куда ж нам плыть?
– На остров Цереру, Гагарин, а какие могут быть варианты?
10
– Значит, всё предопределено? И Беловодье неотвратимо?
– Если есть деньги, то можно попробовать. Откуда я знаю про предопределённость? Т-ты спрашиваешь о таких серьёзных моментах. А я девушка легкомысленная, – помолчав, Дана добавила: – Легкомысленная и конкретная.
– Это ты-то легкомысленная?
Дана кивнула.
– Ты железная кнопка. Твоей воли на десятерых хватит. Слушай… А если бы ты тогда прошла мимо меня?
– И что?
– Ну прошла бы мимо, всего-то. Представляешь?
– Нет, Олег, не представляю. Я не могу себе этого представить.
– Подумай… прикинь…
– Не могу. С тех пор, как мы встретились, я не представляю никого другого рядом. Только ты. Знаешь эту песенку – only you…
Дана пропела несколько иностранных слов.
– А вот то, каким ты тогда меня увидела…
Дана кивает: да, увидела, да. И что?
– Ну, каким ты меня увидела?
– Каким?
– Ну, да, что ты тогда подумала, в первые минуты.
– Я не помню. Во-первых, я же была пьяна. Во-вторых… – Дана задумалась, и Олег понял, что «во-вторых» не будет.
– И всё-таки.
– На чём ты настаиваешь? Каких слов от меня ждёшь?
– Просто интересно.
– Ты ждёшь от меня какого-то конкретного слова? Конкретного определения?
– Я ничего от тебя не жду. Просто спросил. Просто вспомнилось.
11
– Гагарин, ну я же тебя знаю. Как облупленного. Ты что задумал?
– Я ничего не задумал. Не заставляй меня оправдываться.
– Ну, вот опять. С больной головы на здоровую. Я ничего тебя не заставляю делать. Ты свободный человек из свободной страны.
– Спасибо, что напомнила. Сам знаю.
– Ну, тем более. К тому же богатей богатеич, как тебя заставить подписаться на что-то?
Пауза. Олег делает вид, что размышляет, хотя ответ у него давно заготовлен.
– Прикинуться, что любишь.
– Ты на что намекаешь? На то, что я прикинулась? А зачем я прикинулась?
– Я не намекаю, ты спросила, я ответил. Вообще. В абстрактном смысле.
– Разве у абстрактности есть смысл?
– Не знаю, Дана, не путай меня.
– Я тебя и не путаю. Ты сам себя путаешь. Что-то там себе думаешь, не пойми что, – изменившимся тоном встревоженной матери. – Олег, что тебя тревожит?
– Ни-че-го.
– И то хорошо. А то я уже хотела посоветовать обратиться к психоаналитику.
– Сама к нему обращайся, – после паузы: – Понимаешь, я теперь всё время думаю, что бы с нами было, если б в тот вечер ты взяла и прошла мимо.
– Вот всё время?.. Думаешь?.. Делать тебе нечего?
– А если серьёзно?..
– Олег, ну откуда я знаю. Как я могу говорить в сослагательном наклонении?
– А ты попытайся. Вот я сидел тогда, пьяненький…
– Такой пьяненький, такой одинокий и несчастный… Я должна была подойти…
– В смысле?
– Без всякого смысла. Без всякой цели. Сидел такой напыщенный и одинокий. Словно аршин проглотил. Словно… – Дана замолчала, точно подбирая слова.
Олег понимал, что она не может решиться произнести какую-то фразу. Решил помочь.
– Словно что?..
Дана не поддалась. Пожала плечами.
12
– И всё-таки. Какой? Какой, Дана?
– Ну, я не знаю. Не знаю, как сказать. Словно не на своем месте.
– Не в своей тарелке?
– Ну да, да. Ты меня понимаешь. Как экзотическая птичка с острова Борнео, которую неизвестно как занесло к нам сюда…
Олег понимал, что это уловка. Дана упомянула остров Борнео, чтобы отвлечь его от сути. Чтобы он отвлекся. Но тем не менее сделал вид, что купился.
– Остров Борнео? Почему именно он?
– Не знаю почему. Просто так вылетело.
– Просто так ничего не вылетает.
– Ну, ты сидел такой всклокоченный. Как воробей. Как воробей, напившийся талой воды. Из лужи. И твой нос как клюв… вертелся то туда, то сюда… тебе было не по себе. И очень хотелось с кем-то поговорить. Вот я и подошла.
– Ты подошла, и что дальше?
– Это допрос или экзамен?
– Ни то и ни другое. Не отвлекайся, пожалуйста.
– Олег, я не знаю, что сказать. Ты что-то требуешь от меня. В стиле – «пойди туда не знаю куда…».
– Я ничего от тебя не требую.
– Нет, требуешь, требуешь.
– Хорошо, тогда чего я требую?
– А я никак не могу понять. Каких-то признаний. Но я не очень понимаю – каких. И не знаю, чем тебе помочь. Чем угодить. Или как.
– Никак не нужно. Просто вспомнить то, что я не помню.
– То, что ты не помнишь? – Дана задумалась. – Ты сидел, как взъерошенный воробей. И эти твои квадратные часы, блестевшие золотом. Кстати, какой они фирмы? «Ролекс»? Я их давно у тебя не видела. Потом не видела.
– Не по статусу?
– Типа того. Мещанин во дворянстве. Впрочем, всё это было написано в твоем облике. Как если ты тот, кто выдаёт себя за кого-то другого. Шпион, вернувшийся с холода.
– И что?
– А то, что именно этим ты меня и купил.
– Чем этим?
– Ты был не такой, как все остальные. Выделялся. Чужак такой.
– Так ты с самого начала всё знала?
– Знала что?
Разговор начинает приобретать непредсказуемые обороты. Их спасает официант с кожаной папкой. Гагарин вкладывает в неё кредитку, потом расписывается. Он прячется за этой суетой и не хочет продолжения разоблачений. Хотя, возможно, расставить все точки над «i» не мешало бы. Но…
Они выходят на влажный зимний ветер. Каждый идёт к своему автомобилю. Пауза нарастает вместе с расстоянием.
13
В его панельных апартаментах запах нежилых комнат. Он не снимает обувь. Он ходит по коридору, не снимая пиджака. Словно его могут застать врасплох. Он ещё не решил, останется ли здесь на ночь. Сдерживает порывы уйти. Если бы его ждали. Где-то ждали. Вот Дана ждет.
