– Пить надо то, что помогает здоровью, – говорил Женька, разливая «Чинзано» по тонким бокалам. – А вы, – он кивал на нас со Штерном, – пьете отраву.
Меня впечатлила история Панкратова с крысой. Хвостатая тварь пробралась в его спальню через унитаз (централизованной канализации в доме не было) и, мокрая, села Женьке на грудь. Он проснулся от ее взгляда. Запомнил красные бусинки глаз. Умную мордочку. Чуть ли не улыбку. Крысу с кровати сбросил. Возможно, убил. У него были железные нервы. Я уверен, что Панкрат при этом не испытывал ни брезгливости, ни страха.
На зимние каникулы ездил с нашим классом в Москву, несмотря на то что учился на год младше. Он мог себе это позволить. Пока мы ходили на экскурсии под мокрым снегом, посещал казино. На Новый год принес несколько бутылок «Джека Дэниэлса» и «Ведренн крема» – ликера на черной смородине. Балагурил, рассказывал анекдоты. К нам со Штерном и Лапиным ненавязчиво тянулся. Он любил покровительствовать людям.
– Не дающих женщин нет, – повторял Панкрат. – Просто мы недостаточно настойчивы. Побольше обаяния, мальчики!
С этим лозунгом он и шел по жизни.
Вскоре после моего развода с Иветтой Женька появился на горизонте и предложил пойти в ресторан на Восточной.
– Че так далеко? – удивился я.
– Знакомый шеф-повар.
Рестораны я посещал редко. Почти не посещал. Расспросил его о причине внимания к моей персоне. Дело оказалось не в деньгах.
– Хочу тебя познакомить с одной биксой, – сказал Панкрат. – Самая загорелая в городе. Ноги от ушей. Модельная внешность.
– А я-то здесь при чем?
Отужинали знатно. После ресторана пошли прогуляться. Панкрата его спутница кинула. Поела, станцевала с ним медляк под «Листья желтые», а когда вышли на улицу, неожиданно поймала такси и уехала. Мы остались втроем.
Женька предложил отправиться в детский сад, где его товарищ работал сторожем, и там догнаться. Девушка модельной внешности оказалась дружелюбной и скромной в общении. Я ей понравился. Мы ходили, взяв друг друга за руки. Говорили про музыку и литературу.
Лола жила в поселке Лоскутово, у аэропорта. На последний автобус опоздала. У нее была уважительная причина остаться.
В детский сад, который находился на другом конце города, мы приехали на такси. Панкрат башлял налево и направо. Он спонсировал нашу любовь. После короткого чаепития указал нашу палату – большую комнату с тремя рядами застеленных кроватей.
– Постарайтесь вернуть все так, как было, – серьезно добавил охранник, довольно неприметный паренек.
В перерывах я рассказывал Лоле о насыщенности ее загара. Ее задница и грудь светились неоновым светом, огромные черные глаза томно открывались и закрывались.
Утром мы лежали на трех сдвинутых детских кроватях крест-накрест и разговаривали:
– Ты такая красивая, но послушная. Почему? Хочешь замуж?
– Да, – сказала она. – Очень.
Я долго не мог раскрутить Лолу на какое-нибудь живое воспоминание. Она не понимала, что от нее требуется. Наконец сообразила:
– Взрослые ходили на рыбалку. Мы не знали, что они там делают, и тоже ставили у берега палки из ивняка. Без лески и крючков. Потом приходили проверять рыбу.
В комнате раздался тяжелый храп. Мы переглянулись. Под кроватями на маленьком матрасе спал Панкратов. Его приятель лежал в углу комнаты на другом матрасе, свернувшись калачиком. Тонкий изогнувшийся позвоночник напоминал хребет стерляди.
Я прошел в уборную, наполнил ведро для мойки полов ледяной водой и, подойдя к источнику храпа, выплеснул на Панкратова.
– Про вас кино надо снимать! – смеялся мокрый Панкрат, сидя на полу. – Ах, какая ты загорелая… Ах, какой ты нежный…
На следующий раз Панкрат обратился ко мне со сводническим предложением во времена «сухого закона».
– Опять будешь подсматривать? – хмыкнул я.
– Поехали, – сказал он. – Спортивные акробатки. Почти балерины.
Дела у Панкрата шли из рук вон плохо. На хвост наступали менты и конкуренты. Профессию бутлегера он не освоил, хотя, казалось бы, она создана специально для него. Царственность утратил. До сих пор ходил в джинсах, украденных в Москве у извращенца.
Девки оказались полными скобарихами. Мы сидели с Панкратом в общежитии, где остановились спортсменки, и тщетно пытались уговорить их выпить с нами огуречного лосьона. Других напитков в наличии не было.
– Это модно, – уверял их Панкратов. – Пить надо то, что улучшает пищеварение. Попробуйте! Это сделает нас ближе.
Разговор не клеился. Спортсменки скучно переглядывались. Я спел несколько песен, но женского расположения не достиг. Девушки разговаривали о зачетах, мы с Панкратом вспоминали прошлое.
– Ковер в вашем с Лапиным номере прожег я, – признался Панкрат, вспоминая поездку в столицу. – Не хотел говорить. К тому времени у меня кончились деньги.
– Мне надо ехать, – сказал я, упаковывая гитару. – У нас сегодня репетиция.
– Давай пригласим девушек, – воспламенился Панкрат. – Знаете группу «Вестибюль»? Они неплохо шарят Чака Берри.
Брать их на репетицию я отказался. Тем более Чака Берри мы не играли.
– Почему ты расстался с Лолой? – кричал мне Панкрат на прощанье. – Она тебя любила. Я знаю, ты водил ее в драмтеатр.
В театр я ее водил. Это правда. После ночи в детском саду мы некоторое время встречались. На спектакль она пришла в длинном черном платье. Душистом и шуршащем. Во время действия нежно взяла меня за руку, положила голову на плечо. У меня что-то переклинило, и я безжалостно удрал от нее в антракте. Вскоре она вышла замуж и уехала в Питер.
– Да подожди ты! – снова закричал Панкрат. – Что я буду тут делать? – Глаза его были полны отчаяния.
Вскоре Панкрата посадили за изнасилование. Нюансов происшествия я не знал. Подумал, что мой дружок слишком увлекался теориями о порочной женской природе. Друзья говорили, что Женьку подставили бывшие компаньоны, а девушек заставили лжесвидетельствовать. Штерн, узнав, что Панкрат отправился в места не столь отдаленные, сказал, что теперь у него появляется хороший шанс воплотить в жизнь все свои гомоэротические фантазии. Я с содроганием вспоминал его историю с мокрой крысой.
Как-то я встретил его мать на трамвайной остановке. Она стояла в строгом бежевом пальто и вязаной шапке и как-то испуганно оглядывалась. Увидела меня, и лицо ее осветилось.
– О, Дима, пойдем в кино! Не смейся. Билет пропадает.
Нина Сергеевна была красивой женщиной, с кавказскими чертами лица. Она всегда казалась мне железной леди. Волевой, но с чувством юмора. Мне было немного неловко, но отказать я не мог. Кинотеатр Горького был в двух шагах, давали новый советский фильм «Верю в радугу».
– Посмотрим что-нибудь положительное. Ты веришь в радугу? – спросила Нина Сергеевна и хохотнула.
