Вера недоверчиво вгляделась в лицо своей маленькой родственницы. Сон Ксюшки казался глубоким и ровным. Руку Верину она щипать перестала — сложила обе на груди. Ангел, да и только. Монотонно люлюкая, Вера двинулась в направлении своей комнаты.
Но не успела она дойти до кровати, как девочка взвыла сиреной, словно мечтала созвать всех, кто имелся в округе. Как ошпаренная выскочила Вера на крыльцо.
Ксюшка тут же умолкла. Что же делать? Вера опустилась на крыльцо безо всяких «ай люли». Девочка мирно спала.
«Сидеть нам тут с тобой до утра», — усмехнулась Вера. Как назло, жутко хотелось спать. В тишине громко скрипнула дверь. У флигеля напротив образовалась полоска света. «Только этого не хватало!» — раздраженно подумала Вера. На крыльце показался Сухарев.
Постоял немного, делая вид, что вышел подышать воздухом, и направился к ним. «Сейчас он вволю надо мной потешится», — успела подумать Вера.
— Вы что же, всю ночь здесь собираетесь сидеть? — поинтересовался он.
— А вы мне что предлагаете? — устало огрызнулась она.
— Я предлагаю поставить коляску на веранду, а дверь из комнаты оставить открытой. Если боитесь замерзнуть, я лам вам дополнительное одеяло.
— Ваша щедрость не знает границ, — съехидничала Вера и прищурилась:
— Не вы ли мне сегодня рассказывали, что у вас в округе запросто разгуливают беглые уголовники? А теперь предлагаете оставить двери нараспашку и ребенка на улицу выставить? Спасибо!
Сухарев удивленно взглянул на нее. Потом, что-то вспомнив, прогнал с лица появившуюся было на нем улыбку. Вера следила за его лицом весьма внимательно.
— Ну, насчет уголовников это я, наверное, перестарался, — улыбаясь одними глазами, признался он. Идите за коляской, я подержу.
И протянул руки. Секунду помедлив, Вера вынуждена была признать его предложение разумным и переложила ему на руки ребенка. Когда она вернулась, то обратила внимание, что Сухарев как-то особенно смотрит на ребенка. Выражение лица его, освещаемого висящим на сосне фонарем, было скорее печальным, чем умиленным. Что-то подобное выражают лица людей, разглядывающих старые фотографии, где запечатлено все самое дорогое в прошлом или же — безвозвратно утерянное. Когда она подошла, Сухарев будто очнулся. Он поднялся на веранду и осторожно опустил девочку на одеяло. Та шумно, прерывисто вздохнула, но не проснулась.
— Спит?
— Спит…
Они стояли, склонившись с двух сторон над спящей Ксюшкой, и голова Сухарева почти касалась головы Веры Сергеевны. Она успела отметить противоестественность ситуации, порывалась даже сказать по этому поводу что-то остроумное, но почему-то не сделала этого. Было нечто особенно хрупкое в тишине, воцарившейся вокруг коляски, хотя там, над головами, где качались сосны, тишина кончалась.
Ее разбавляли перешептывания деревьев, шум вспугнутой птицы. Что-то странное сквозило и в близости этого лесного человека, от которого сейчас пахло дымом и зверобоем. Вера почему-то не торопилась уйти. Медлила. Поправляла одеяльце, подушку. А попутно отмечала текущее внутри ее ровное тепло.
— Пойду принесу марлю, — прошептал Сухарев, и Вера завороженно посмотрела на него. Его шепот подействовал совершенно неожиданно. Она смотрела на него удивленно, а он понял ее взгляд по-своему и пояснил:
— Чтобы комары не кусали.
Вера кивнула. Потом она ушла, а он остался курить на скамейке у своего флигеля. Он курил, выпуская дым так, чтобы тот не полз в сторону коляски.
Вере из окна был виден его спокойный, резко очерченный профиль, влажный блеск глаз. Второй раз за сегодняшний вечер она засыпала с мыслями об этом человеке. Только последние мысли несколько отличались от первых.
Глава 6
Весь день Сухарев тихо психовал. Завтра открытие сезона. Он все возможное сделал, чтобы компания «аргонавтов» быстрее захотела домой. Вначале день отъезда был назначен на сегодня, но эта ненормальная вдруг заявила, что желает осмотреть пещеры, и отложила отъезд. Видит Бог, он хотел с ней по-хорошему договориться. В конце концов, в стране полным-полно полузаброшенных турбаз и пансионатов. Не все ли ей равно? Пусть поищет что-нибудь другое. А ему нужна именно эта. Он отсюда никогда не уедет. Никогда и ни за что! Казалось, он показал ей все, что мог: и заброшенные душевые, и старый прогнивший водопровод, и непрочность щитовых строений. Похоже, ею движет простое упрямство. Чем больше он обрабатывал ее, тем упрямее она становилась. Похоже, она зациклилась на этой базе. Хотя в последние дни ему показалось, что наметился некоторый прогресс в его задумке. Она согласилась проехать по берегу и посетить другие базы.
Везде, куда он ее и менеджера привозил, она проявляла живой интерес, обо всем расспрашивала тамошнюю обслугу, всюду лезла сама, во всем хотела убедиться лично. Особенно он надеялся на «Золотые пески». Там отличный пляж и хороший стадион. К тому же турбаза совсем недавно выставлена на продажу. И в какой-то момент ему показалось, что он близок к цели. В «Песках» Мадам и ее бритоголовый собрат по бизнесу оживились, изъявили желание подойти поближе к воде. Оказалось, они заметили модель водного велосипеда, который недавно купили для фирмы. По крайней мере обсуждать впечатления они при нем не стали. Вообще ведут себя как партизаны. Все вынюхивают, ходят по турбазе, думают, наверное, что у него здесь клад зарыт.
Сухарев взглянул в окно. Вера с Кириллом сидели на крыльце и о чем-то тихо совещались. Егор усмехнулся. Нарочитая деловитость современных бизнес-леди его просто смешила. Не верил он в женщин-руководителей. Есть в этом что-то ненастоящее. Баловство, да и только.
Вера Сергеевна что-то втолковывала Кириллу, тыкая карандашом в блокнот. О чем они? Конечно же, о турбазе. Хоть бы этот бритоголовый убедил ее вернуться в Москву. Время поджимает!
Вот на крыльцо вышла няня с ребенком. Вера подошла, что-то поправила в коляске, лицо ее моментально разгладилось и засияло. Залитое светом нежности, оно притягивало к себе. Егор подошел вплотную к окну и положил руки на подоконник.
Вот она, настоящая. Это — ее женская сущность. Но похоже, сама она об этом даже не подозревает. Играет в большой бизнес.
Нянька повезла девочку по дорожке к реке, а Вера вернулась к Кириллу и что-то сказала ему, махнув рукой в сторону флигеля администратора. Егор отпрянул от стекла. Ах да! Уже три часа, и он должен повести ее в пещеры. Откровенно говоря, он надеялся, что она в последний момент передумает и решит уехать.
Но он ошибся. Мадам, как и рассказывала о ней Лариса, оказалась неутомимой и обязательной до невозможности.
— Вы готовы? — донеслось с веранды, и Егор поспешил натянуть футболку.
— Да, я уже иду.
Сухарев окинул беглым взглядом свою спутницу и, ни слова не сказав, направился к проходной. Нарядилась как на развлекательную прогулку, подумал он о ее желтых матерчатых тапочках и белой маечке. Светлые джинсовые брюки тоже были «что надо» — в самый раз лазить по пещерам. Егор живо представил, как вспугнутые гостями летучие мыши ринутся в разные стороны, а Мадам завизжит и кинется наутек, перепачкав по пути и тапочки, и майку… А впрочем, он, пожалуй, придирается к женщине. Если признаться, она внесла заметное оживление в его однообразную жизнь. Все ей куда-то надо, все она чего-то хочет. Он даже на привычный пейзаж вынужден был смотреть ее глазами и увидел, что действительно здесь замечательно и сама она, с ее повадками дикой кошки, в этот пейзаж удивительно вписалась. Когда она уходила вперед, Сухарев видел завитки волос, прилипшие к шее.
