– Сейчас иду! Мне только этого не хватало.
Мила поставила чашку на стол и под недоумённые взгляды соседки вышла на улицу. Но при виде розового ковра она растерялась, все слова улетучились, подобно парашютикам одуванчика, парящим над поляной, благодаря свежему ветерку.
– Здравствуй, Мила! Это всё тебе! Прости меня, пожалуйста!
Слова Игоря вывели её из оцепенения. Она не знала, плакать или смеяться, ругаться или радоваться.
– Ну, что ты творишь? Я только недавно вышла на работу, а ты здесь устраиваешь такое! Что подумают обо мне люди!
– Да пусть. Лучше улыбнись! Я так старался!
– Господи, за что мне всё это? Ты бы вначале у меня спросил, мне это нужно или нет? Немедленно прекрати это балаган, мы не в цирке.
– Балаган? Цирк? А я клоун?
– Да нет же, ну перестань, пожалуйста.
Игорь опустил руки и сел прямо на дорожный бордюр. Улыбка сползла с его лица, и собравшаяся толпа стала расходиться, пришло время возвращаться в кабинеты. Шоу закончилось, едва начавшись, и люди потеряли к нему всякий интерес.
– Ну что, скажи, ну что тебя не устраивает, а? – спросил Игорь, ломая в руках алую розу. – Зашёл на работу просто поговорить – не приняла. Собирался придать романтики нашей встрече – опять не то. Что ты хочешь, скажи?
– Оставь меня просто в покое, вот что я хочу! У меня другая жизнь и свои проблемы. Я, конечно, рада, что ты наконец-то объявился, правда, через пятнадцать лет, но сегодня я не готова кинуться тебе на шею с криком: «Я прощаю тебя! Игорь, я счастлива, что ты разобрался, где правда, а где ложь». Нет, шиш тебе, слышишь? Это надо было сделать давно, сразу после армии, приехать и всё выяснить, да просто спросить, может, нужна какая помощь, а она мне и дочери была необходима. Но ты не такой, ты гордый, любишь только одного человека, я тебе сейчас назову его имя и фамилию, слушай – это Жуков Игорь. Вот теперь, если мы с Леной тебе и вправду необходимы, добивайся нормального к себе отношения.
– Мила, прости меня.
– Я простила тебя. Но это не значит, что мы с тобой на машине времени вернёмся в прошлое и заново переживём нашу жизнь. Нет, к сожалению, так не получится. Ты когда-то сам нас вычеркнул из своей жизни, а не я. Согласен со мной?
– Да.
– Ты был у своей дочери? Ты с ней хотя бы поговорил?
– Нет.
– Плохо, привыкай, у тебя есть дочь.
– Прощай.
– Прощай.
Мила окинула взглядом стоянку, всю заваленную красными, розовыми, белыми, жёлтыми розами, и несколько раз глубоко вздохнула. Она повернулась и скрылась в здании за блестящей дверью. На улице остались только Игорь, машины и цветы. Так он просидел ещё с полчаса, а после, собравшись с духом, уехал.
Мила, пройдя по гулкому коридору, юркнула в туалет и расплакалась. Привести себя в порядок удалось не сразу. Когда она наконец-то вернулась в кабинет, Валентина Степановна с кем-то разговаривала по телефону, увидев коллегу, сразу умолкла.
– Мила, у тебя всё в порядке?
– Да, вроде нормально. Не знаете, какое сегодня настроение у начальника отдела?
– С утра было хорошее, к нему дочь с внуком заехали, после поездки в Испанию.
– Пойду, может, отпрошусь, что-то мне сейчас трудно сосредоточиться.
– Да, конечно. Как я тебя понимаю.
Мила вернулась через несколько минут, с чуть покрасневшими щеками.
– Отпустил. До завтра, Валентина Степановна.
– Всего доброго.
Сложив в сумку телефон и зонт, Мила выскочила из кабинета и поспешила на автобусную остановку. Через час она подходила к дому. Алёна, лёжа на лавочке, читала книгу.
– Привет! Что читаешь?
– «Графа Монте-Кристо». Представляешь, в его дом в Париже ночью проник взломщик, и он пытается его поймать и обезвредить.
– Тебе можно уже самой писать детективы.
– Правда?
– А почему нет? Представляешь, авторы пишут про красавиц блондинок, работающих частными детективами? Тоже мне, мисс Марпл Агаты Кристи. А ты так закрутила это лето, что я уже с ума схожу.
– Я пока детектив по сказкам. Постой, а что ты имеешь в виду? – дочь отложила книгу в сторону, – Что-то случилось? Вот почему ты сегодня так рано? Мама, что всё-таки произошло?
– То, чего ты добивалась несколько последних лет.
– А, к тебе опять приходил мой отец?
– Да, самый проницательный в мире подросток.
– Он что, хамил?
– По-твоему, я родила тебя от дебила? Нет, он завалил розами всю стоянку перед конторой. Весь офис вывалил на улицу. Ты не представляешь – цветов может тысяча или больше, разные, прекрасные! А запах!
– Надеюсь, вы помирились после такого романтичного поступка?
– Ты что, я его выгнала. А потом в туалете проревела полчаса.
– Мама, но почему? Ты сама учила меня прощать, да и батюшка говорил про прощение.
– Я простила его, как ты не поймёшь.
– Ну, а что же тогда мешает сесть за стол и просто поговорить?
– Ничего не могу с собой поделать, как увижу его, меня всю выворачивает.
– Иди полежи, а лучше поспи. А я ужин приготовлю, может, селедочки почистить?
– Точно! Я как раз купила бородинского, а ты ещё навари картошки, хорошо?
– Конечно. Отдыхай.
Мила угомонилась, хлебнула валерьянки и легла в кровать. Алёна начистила картошки, всего-то пяток картофелин, но ставить на плиту ещё рано. Оставалось почистить селёдку, но она не спешила – ведь готовка так успокаивает. Она разделала рыбу, потом взялась за луковицу, нарезала полукольцами и сбрызнула уксусом.
По дороге кто-то ехал. Но звук мотора разительно отличался от звука Женькиного скутера или Прозоровского мотоцикла, значит, чужой. Отложив кухонные дела, девочка вытерла насухо руки о передник и выглянула в окно. На скутере был какой-то мужчина. Девочка присмотрелась, гость показался ей знакомым. Вскоре приехавший постучал в калитку.
– Проходите, открыто, – крикнула Алёна и в фартуке вышла на крыльцо.
– Здравствуй, дочка, – протяжно сказал мужчина, прикрывая за собой калитку.
Теперь Алёна признала отца. В эти мгновения стало непривычно тихо для августовского леса, ещё такого приветливого и наполненного до краёв жизнью и движением.
– Здравствуйте.
Девочка спустилась со ступенек, но не кинулась к Жукову, хотя, грешным делом, такое желание промелькнуло. Она быстро сделала несколько шагов в сторону сада и молча присела на лавочку.
– Можно, я сяду рядом? – спросил подошедший отец.
– Прокурор сажает, – мрачно пошутила Алёна, понимая, что надо что-то говорить, а не просто сидеть и молчать, – конечно, присаживайтесь, не занято.
