Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
– К тебе Борька заедет, – ответила Вера.
– Не нужно! Подцепит от меня заразу, и Лисик…
– Не волнуйся, он завтра улетает, заедет к тебе с утра, принесет продукты и все, что нужно, и от тебя прямо в аэропорт, домой возвращаться не будет, так что никакой угрозы для ребенка нет, – успокоила его Вера.
Борис действительно приехал утром, коротко поздоровался с отцом, осмотрел припасы в холодильнике и кухонных шкафах, сухо осведомился, был ли врач и выписал ли какие-нибудь рецепты. Сходил в магазин и в аптеку, разложил покупки, отдал лекарства.
– Сынок… – начал было Александр Иванович, но Борис решительно перебил его:
– Если бы ты не скрывал свое происхождение, мы давно могли бы уехать в Израиль, где болезнь Гоше хорошо знают, а теперь, когда открыли препараты, еще и лечат. Но ты обманывал нас, и мы вынуждены жить здесь. Жизнь в депрессии – это жизнь в аду. И жизнь рядом с ребенком, обреченным на медленное умирание, это тоже жизнь в аду. И жить, думая, что ты виноват в болезни и смерти свекрови и в разрушенной семейной жизни матери, тоже, знаешь ли, нелегко. Моя жена живет в этом аду только из-за твоей лжи. А мы с тетей Верой смотрим на это каждый день. Извини, но я не могу относиться к этому равнодушно и делать вид, что у нас с тобой все хорошо. Выздоравливай.
Больше он не произнес ни слова, и только щелчок замка во входной двери известил Орлова о том, что сын ушел.
Еще пару дней ему было совсем худо, потом поне-многу Орлов начал приходить в себя и поправляться. Захотелось читать, и не что-нибудь из обширной домашней библиотеки, а такое, где могли найтись ответы на мучившие его, но так и не сформулированные вопросы. Он позвонил давнему знакомому, букинисту, который был когда-то клиентом адвоката Орлова. Давным-давно, еще в 1960-е годы, этот человек, влюбленный в творчество Анри Матисса, по каким-то своим каналам договорился, что из Великобритании привезут роскошный альбом с репродукциями знаменитого француза, но расплатиться за него нужно будет долларами, а не рублями. Валютные операции были запрещены, и букиниста, пытавшегося по крохам насобирать нужную сумму, кто-то сдал. Благодаря усилиям адвоката срок дали условный. А знакомства Орлова в среде московских любителей и знатоков книги стали с того момента активно расширяться.
Объяснить букинисту, какие книги он хотел бы прочесть, оказалось непросто. Орлов долго и путано рассказывал о своем инфаркте, о смерти жены, о болезни внучки, стараясь не вдаваться в излишние подробности и ненавидя себя за то, что многолетняя ложь теперь мешает говорить правду. Его собеседник-букинист был старым человеком, но ясности ума не утратил.
– Кажется, я понял, Александр Иванович, – ответил он в конце. – Когда вы сможете заехать? Я подберу вам литературу.
Пришлось сказать и о своей болезни, которая никак не позволит в ближайшее время приехать за книгами.
– Да о чем вы говорите? Я сам привезу!
– Неловко вас беспокоить, – смутился Орлов.
– Никакого беспокойства! Скажите мне адрес и время, когда вам удобно, и я все привезу. Буду рад повидаться, мы с вами давненько не встречались, я уж грешным делом подумал, что чем-то вас обидел. Не знал, что у вас такие печальные обстоятельства.
Рувим Наумович, старик букинист, приехал через два дня. Александр Иванович чувствовал себя уже намного лучше, только очень быстро уставал и мучился одышкой. Увидев солидные фолианты в кожаных переплетах, Орлов полез за бумажником, но был остановлен решительным жестом гостя:
– Это подарок.
– С какой стати?
– У вас в этом году семидесятипятилетие, я не путаю?
– Да…
Ему действительно в этом году исполнится 75. Совсем забыл…
– Значит, память меня пока не подводит, – удовлетворенно улыбнулся букинист. – Вот это и будет моим подарком к юбилею. И не вздумайте отказываться.
– Спасибо, – растроганно ответил Орлов. – Как-то забываешь в повседневной жизни, что ты уже старик, а как день рождения отмечаешь – так и понимаешь, что все главное позади, а впереди совсем немного осталось.
– Ну вот и глупости! – решительно возразил Рувим Наумович. – Мне восемьдесят семь стукнуло, а я бодр и весел и помирать пока не собираюсь. У меня, знаете ли, планов громадье на ближайшие годы! Хочу осуществить хотя бы малую часть своих мечтаний, благо теперь ездить можно повсюду, лишь бы деньги были. Да и деньги-то, в сущности, нужны не такие уж большие, проезд можно устроить совсем недорого, и дешевых отельчиков много повсюду.
– И куда же вы собрались, уважаемый Рувим Наумович? – поинтересовался Орлов.
– Меня интересуют кладбища, – сообщил букинист. – Преимущественно, конечно, русские, но и кое-каких европейцев хотелось бы навестить в местах их последнего упокоения. Так что первоочередные мои устремления – Франция и Германия. Жаль, что Моцарта похоронили в общей могиле, я бы и его навестил. Кстати, если у вас есть родня, упокоенная за границей, то скажите, где, я найду, цветочки от вас положу, привет передам.
Орлов смешался. К такому повороту он не был готов.
– Да вроде… даже не знаю, – пробормотал он. – Мама, конечно, знала точно, кто и где похоронен, но она умерла, когда я был младенцем еще, а отец этим как-то не интересовался. Так что можно считать, что зарубежных могил у меня нет.
– Печально, печально, – покачал головой Рувим Наумович. – Что же, никого из родственников по линии вашей матушки вы не застали?
– Никого. Все эмигрировали, кроме мамы и ее отца, моего деда. Деда расстреляли в девятнадцатом, еще до моего рождения, осталась одна мама. Она умерла в двадцать четвертом году от дифтерии.
Рувим Наумович неожиданно оживился.
– Любопытно, очень любопытно. – Его глаза заблестели интересом. – А почему же, позвольте спросить, ваш дед не уехал вместе со всеми? Он поддерживал большевиков? Был при них в больших чинах?
– Да бог с вами! – рассмеялся Орлов. – Мой дед был ученым, криминалистом, он считал, что его долг – служить делу борьбы с преступностью, и не важно, какая на дворе власть, важно, чтобы преступники были пойманы и изобличены.
– А матушка ваша? Почему она не уехала?
– Она ждала с фронта своего жениха, моего отца. Мама была квалифицированной медсестрой, во время империалистической работала в госпитале, а когда мне было чуть больше года, ее отправили на борьбу с вспышкой дифтерии куда-то за Урал, на границу с Казахстаном. Вернее, это теперь считается границей с Казахстаном, а в те годы это была территория Киргизской автономной республики, а Оренбург был ее столицей. Мама заразилась и умерла.
– Прискорбно, прискорбно. – Рувим Наумович снова сочувственно покачал головой. – Могилу навещаете?
Орлов судорожно сглотнул. Опять ложь. Неужели это никогда не кончится?
– Увы – нет. Отец рассказывал, что население деревни было совсем темным, и, несмотря на разъяснительную работу приехавших медиков, люди считали, что болезнь настолько заразна, что трупы нужно сжигать. Так что навещать нечего.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
