Третий вариант – эти виды могут понадобиться только на определенном этапе жизни, как например трость, которую вы держите на чердаке, – пригодится в старости. Можно сказать, что потеря микробов «на всякий случай» приводит к потере биоразнообразия. Еще один пример: на кукурузных полях в Айове растет одинаковый высокоурожайный сорт кукурузы. В течение какого-то времени все будет хорошо. Но если появится патоген – допустим, кукурузный грибок, который поражает именно этот высокоурожайный сорт, то поля окажутся уязвимыми. За несколько недель от прекрасных полей могут остаться лишь акры мертвых растений, а вскоре начнется голод. Даже небольшое уменьшение биоразнообразия может сделать сообщество более уязвимым для нового патогена. И, как видно на примере жучка-короеда или C. diff, они существуют всегда. И новые будут появляться всегда – это закон природы.
Эпидемия, начинающаяся в одной местности, может подвергнуть риску весь мир. Мы видим это на примере гриппа. Когда в 2009 году в Мексике обнаружили новый штамм, через несколько дней им уже болели в Калифорнии и Техасе, а еще через несколько дней – в Нью-Йорке. За несколько недель он распространился по всем США и пошел дальше. Нам повезло, что штамм оказался не смертельно опасным, учитывая, что заразились сотни миллионов. Несмотря на сравнительную мягкость, от него умерли тысячи людей по всему миру. Даже когда штамм не очень вирулентный, но им заражаются миллиарды людей, количество смертельных случаев получается довольно значительным. А если штамм опасный, как в 1918–1919 годах, потери исчисляются в миллионах. Еще нам повезло в 2002 году с эпидемией атипичной пневмонии, которую вызывал вирус, недавно перешедший от животных, скорее всего, от летучих мышей. К счастью, механизм передачи от человека к человеку оказался не очень эффективным. В нескольких районах вирус нанес немалый вред, но затем вымер из-за неспособности эффективно передаваться между людьми. От этой «пули» мы увернулись.
«Испанка» в 1918–1919 годах убила десятки миллионов, хотя тогда не было ни пассажирских самолетов, ни других средств скоростного массового транспорта, которые способствовали бы распространению. Сейчас же, когда население мира огромно и, по сути, едино, а защита ослаблена из-за нарушений внутренней экосистемы, мы уязвимы как никогда.
Наша растущая уязвимость к патогенам из-за того, что мир стал намного теснее, чем раньше, совпала с деградацией наших древних микробных систем защиты. Подобное совпадение подбрасывает новые «бревна» в «пожары» – либо сравнительно локального масштаба, вроде эпидемий Salmonella или E. coli, либо в потенциале глобального. Последствия подобного развития событий очень трудно представить, но есть прецеденты. В XIV веке в Европе свирепствовала «черная смерть». Мы до сих пор неполностью понимаем ее причины, но отчасти она была обусловлена изменением популяции грызунов. Еще один фактор – перенаселенные, грязные средневековые города, которые вспыхнули от «огня» переносимой крысами чумы, как хворост. Эпидемия бушевала четыре года; когда она закончилась, погибло около трети населения Европы, а это ни много ни мало 25 миллионов человек.
«Чума XX века», СПИД, поразила более 100 миллионов человек с тех пор, как передалась нам от шимпанзе. ВИЧ-инфекция, конечно, ужасна, но она не так просто передается от человека к человеку, как, скажем, вирус гриппа. Так что в каком-то смысле – с точки зрения скорости распространения – она не так страшна, как быстро разлетающаяся эпидемия.
Впрочем, меня скорее интересует не то, что прошло, а то, что нас ждет дальше. Когда люди собираются в больших количествах, эпидемии неизбежны. Учитывая, что население планеты составляет 7 миллиардов человек и растет примерно на 80 миллионов в год (это равно населению Германии), вопросы стоят так: что вызовет следующую «чуму», кто будет к ней уязвим и когда она начнется. Меры здравоохранения, конечно, уменьшат ущерб, но, вполне возможно, их может оказаться недостаточно.
Я вижу немало параллелей между изменениями климата и состава наших микробов-обитателей. Современные эпидемии – астма и аллергии, ожирение, расстройства обмена веществ – это не просто болезни, а внешние признаки внутренних изменений. Мы можем столкнуться с этой проблемой в любой момент. Например, ребенок с измененной микробной экосистемой и ослабленным иммунитетом может встретиться с легким патогеном, который тем не менее способен повредить его поджелудочную железу и вызвать ювенильный диабет. Или же проблема проявится, когда другой ребенок съест арахис или глютен – в данном случае есть риск тяжелой аллергии. Это не просто опасно, но и является признаком более серьезных нарушений баланса, потери наших резервов.
Скорее всего, потенциально смертоносный мутировавший микроб уже сейчас живет в каком-нибудь животном. Возможно, он получил новый ген, который помогает ему распространяться. Может быть, он переберется в какое-нибудь из наших сельскохозяйственных животных. Может быть, он перепрыгнет в промежуточного носителя, может быть, новыми носителями станем мы. Так или иначе, тучи уже сгустились.
К счастью, люди более или менее подготовлены к подобным «штормам»: наши разнообразные микробы и их 20 миллионов генов помогают сопротивляться болезням. Это партизаны, которые защищают свою родину, пока мы защищаем их самих. Но недавние исследования показывают, что некоторые вполне здоровые люди утратили от 15 до 40 % своего микробного разнообразия и гены, содержащиеся в них{188}.
Самая большая опасность, грозящая нам: патогены, способные вызвать эпидемию, против которой мы беспомощны. Экологическая теория говорит, что люди, у которых состав бактерий-обитателей нарушен сильнее, окажутся наиболее уязвимы. При прочих равных условиях рискуют страдающие ожирением, астмой и другими современными эпидемическими заболеваниями. Генетические исследования говорят, что мы все – потомки довольно небольшой исходной популяции. Наши предки, возможно, пережили какой-то катаклизм, связанный, что не исключено, с изменениями климата. Но несмотря на современные дебаты по поводу глобального потепления, это не главная наша проблема, по моему мнению.
Если ничего не изменить, нас ждет «антибиотиковая зима» – куда более огромная опасность, всемирная эпидемия, которую не удастся остановить. Популяционная биология против нас: мы уже не защищены изоляцией, потому что живем в одной огромной взаимосвязанной деревне. Причем миллионы живут с ослабленной защитой. Когда придет новая чума, она, вполне возможно, будет быстрой и безжалостной, как вышедшая из берегов река, от которой негде спастись. Усугубило ситуацию безответственное, расточительное злоупотребление антибиотиками – думаю, оглядываясь назад, мы назовем эту эпоху именно так. И это самая главная причина, по которой я бью тревогу.
