Впервые Маршадо узнал такую правду о своем друге. И в то время как он с сосредоточенной горечью осознавал это, я воспринимала его реакцию как лучшее известие за последние несколько недель. Я только лишь хотела увидеть, как рассеется коварный и обманчивый шарм Дэвида. Он ведь даже в какой-то момент почти заставил меня поверить, что делает все исключительно на благо своего брата.
Впрочем, подобная двуличность не очень-то удивляла меня, когда речь шла о моем бывшем. Но то, что с каждым разом он падает все ниже, не переставало меня разочаровывать. Я хотела видеть в нем что-то хорошее, как, например, любовь к своему брату, но…
– Это все из-за меня, – прошептала я.
– Из-за вас?
– Если бы я тогда не ушла от Дэвида в день нашей свадьбы, он бы не прилагал стольких усилий, чтобы уничтожить своего брата.
Но я по-настоящему сама не верила, что все может быть так просто. Мой разговор с Ребеккой, информация, собранная в Динаре, – все сводилось к тому, что эта история началась еще до моего появления. Я была всего лишь еще одним персонажем в нескончаемой череде эпизодов, которые и составляли мыльную оперу их жизни.
– Чем вы сейчас занимаетесь? – спросила я внезапно.
– Работаю в редакции. А что?
– Вы не могли бы мне уделить немного времени?
– Я здесь почти начальник и могу уходить по своим делам, когда захочу.
Я немного удивилась тому, что он не выказывает никакого сопротивления.
То потрясение, которое Маршадо только что пережил, должно было несколько пошатнуть его воззрения и нанести роковой удар нерушимой дружбе, связывавшей его с Дэвидом. «Двадцатилетний друг». Он принадлежал к тому поколению, которое упивалось такими титулами, словно те могли их защитить от разочарования или предательства. Но не теперь. Он больше не верил клятвам в вечной верности.
Спустя полчаса Маршадо просигналил мне на пересечении улиц Сан-Лазар и Ларошфуко, где он припарковался на порядочном расстоянии от особняков Дюшенуа и Марс. Пока я добиралась до места встречи на метро, мне удалось передать Фреду описание человека с компьютером, который был замечен камерой видеонаблюдения. Десять минут спустя он подтвердил то, о чем я уже догадывалась:
– Да, это Ив. Что он делает в особняке Дюшенуа?
– Хотелось бы мне знать.
– Ты думаешь, это он взломал страницу Луи?
– Возможно.
– Ив – не единственный маленький гений этой компании. Мой друг Фрэнки еще круче, и он ненавидит своего босса. Хочешь, я ему задам этот вопрос?
– Было бы здорово. Спасибо!
– Не за что.
На Франсуа Маршадо были галстук и рубашка с пропотевшими подмышками. Несмотря на эту неопрятность, он сохранял аристократическую элегантность. Мне Маршадо не нравился. Но я не могла не оценить мужество этого человека, который готов был отказаться от части своего прошлого из любви к правде. Я предполагаю, что Маршадо мечтал походить на людей с железной закалкой, которых я встречала, учась журналистике.
– Вы пригласите меня к себе на чашку чая? – пошутил он, пытаясь скрыть смущение.
– Пойдемте, – сказала я, уводя его за собой в дом слева.
Он не произнес ни слова, пока мы проходили мимо консьержа. По его взгляду я догадывалась о его восхищении Луи.
Мне понадобилась всего минута, чтобы найти пленку.
На одном из мониторов наконец появились Дэвид и две блондинки. Одна из них подбадривала свою подругу, которая сосала член. «Давай! Давай! Это отстой», – бормотала она.
– Когда это произошло? – спросил побледневший Маршадо.
– Вчера после полудня. Не позднее.
– Вы еще кому-нибудь показывали эту пленку?
– Нет. Вы первый, кто ее просмотрел.
Маршадо тяжело вздохнул и, поправив дрожащей рукой взмокшие от пота волосы, сказал:
– Вы понимаете, какую угрозу представляют собой эти кадры для Дэвида, получи они огласку?
Было очевидно, это бы доказывало, что директор группы Барле по уши завяз в грязных историях с проститутками, приехавшими из-за рубежа. Судебный процесс над Стефаном Делакруа вызовет в таком случае еще большую шумиху. Если все это получит должное развитие и огласку, то под угрозой срыва окажется слияние компании Барле с предприятием, управляющимся корейскими коллегами.
Сей факт, без сомнения, приведет группу к громкому позору, а быть может, даже к разорению. К потере нажитого таким трудом и собранного по крупицам состояния. И все это может случиться только потому, что существуют видео и несколько фотографий плохого качества, серых, размытых, таких, какие десятками размещаются на порнографических сайтах.
– Почему вы так уверены, что я предложу вам разделить их со мной?
– Хм… Думаю, потому, что у вас нет выбора.
Было действительно трудно скрыть от него факт их существования, потому что он уже заметил их в моем телефоне.
– По вашему мнению, что можно с ними сделать? – Мне было интересно, какие мысли по этому поводу возникнут у опытного журналиста.
– Пока мы не станем их трогать. Это наше секретное оружие.
Я кивнула в знак согласия и приготовилась выключить телефон, когда он взял меня за руку влажной, но твердой ладонью.
– Вы уверены, что в этом аппарате больше нет ничего, стоящего моего внимания?
– Все остальное вас не касается.
– Это мне судить, вы так не думаете?
Чтобы сразу расставить все точки над i, я твердо сказала:
– В других видеозаписях Дэвид не участвует.
– А кто же там тогда?
– Там… – я сомневалась, стоит ли ему это говорить. – Там Луи. И несколько его любовниц.
– Действительно?
Я была немного удивлена его настойчивостью и сильно раздражена скептическим тоном, поэтому решила найти и показать ту видеозапись, которую уже смотрела сама. Маршадо посмотрел ее совершенно бесстрастно и даже не отпустил ни одного комментария. Когда закончилось это небольшое домашнее видео, он потребовал включить следующее, а за ним еще одно. Так продолжалось до тех пор, пока на одном из кадров Маршадо не нажал кнопку «стоп».
– Вот.
Кадр остановился на изображении поднимающегося члена мужчины, который держал камеру. Точнее, на основании его члена. Было видно, что все, находившееся выше, гладко выбрито.
– Вы ничего не замечаете?
– Нет, а должна?
– Только не говорите мне, что вы никогда не видели Дэвида полностью голым?
– Дэвид? – Дыхание сперло у меня в груди.
Он увеличил изображение, и я отчетливо увидела на лобке мужчины маленькое родимое пятнышко, размером не больше фасолинки, которое можно было сравнить с татуировками, что сделала нам с Луи Стефан во время помолвки.
