Я повернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как конец лестницы исчезает вверху через открытый люк подвала.
Я попытался вцепиться в нижние перекладины, подпрыгнул даже – все слишком поздно. Послышался стук лестницы, положенной на пол вверху.
Снова шарканье. Кто-то подошел к отверстию поближе. Одинокий силуэт человека, склонившегося над люком, чтобы рассмотреть меня.
Женщина.
«Я был прав, – мелькнула мысль. – Такие киски не стареют».
Я снова попытался подпрыгнуть. Вытянулся, насколько мог, руками стараясь ухватиться за края люка. Потом еще раз. Всякий раз мне не хватало доброго фута до цели.
И тут раздался голос Лайзы Гудэйл:
– Ты всегда был длинным. Но не настолько же!
Она подождала, пока я соберусь с силами. Я согнулся, уперся руками в колени, стараясь успокоиться. Она ожидает, когда я выпрямлюсь и стану прямо. По крайней мере, мне казалось, что она ждет именно этого. Оказалось – ошибка.
Снова шаги по половицам вверху. Новая фигура склонилась рядом с Лайзой.
– Мишель?
– Привет, Дэнни!
– Я думал… Я же тебя видел в школьном театре.
– Ну да. Но оказывается, спектакль все это время шел здесь.
Никто из них не шевелился. Они стояли и просто смотрели вниз, словно вежливо ожидали, когда я буду полностью готов к уже согласованным объяснениям и демонстрации доказательств.
– Вы не поворачивали назад в тот день. – До меня донесся мой собственный голос. Словно это говорил кто-то другой. – Вы не позвали меня отмечать ее день рожденья не потому, что беспокоились, куда она пропала. Вы знали!
– Не все было ложью, Дэнни, – сказала Мишель.
– Мы на самом деле не поехали за ней, – добавила Лайза.
– Сначала, – уточнила Мишель.
Я посмотрел по сторонам, оглянулся. Темнота подвала казалась такой, какой она должна быть на дне океана, давящей и холодной. Даже если я смогу пройти сквозь нее, выхода из этого склепа не найти.
И снова шаги вверху, у меня над головой. Третья фигура присоединилась к первым двум и полностью заслонила отверстие в подвал. Теперь виднелись только очертания трех женщин.
– Давно не виделись, Дэнни! – голос Вайноны.
– Дайте мне выбраться отсюда!
– Зачем? Я-то думала, что ты хотел узнать кое-что о своей сестре. Ну, вот – твое желание осуществилось.
Три подруги сгрудились у проема, словно желая согреться.
А я попытался задержать их, снова заговорив с ними.
– Тогда как… Расскажите, что здесь произошло.
– Ну, мы поехали назад, а она так и не оглянулась ни разу, – начала Мишель. – А когда мы завернули за угол, то увидели, как она зашла сюда. Мы подождали пять, может, десять минут, а потом тоже пробрались сюда вслед за ней.
– Она вас услыхала?
– Нет, мы старались быть потише, – отозвалась Лайза. – Мы вели себя тихонько, как мышки.
– Мышки в тапочках, – хихикнула Вайнона.
– А твоя сестра немного расстроилась, – добавила Вайнона.
– Из-за чего?
– Видишь ли, она никак не могла стоять прямо. Сломала лодыжку, представляешь? У нее ступня болталась и распухла, как футбольный мяч. Наверное, она провалилась в этот люк и упала как раз туда, где ты стоишь. И она, точь-в-точь как ты, старалась подпрыгнуть или найти выход из подвала.
– Вы помогли ей?
– Надо полагать, на этот вопрос ты и сам знаешь ответ, – сказала Лайза.
– Почему же вы не стали помогать?
– Были две причины, – снова заговорила Мишель. – Первая – это газ. Весь дом был им заполнен так, что тяжело было дышать.
– А еще тело, – продолжила Вайнона. – Тело Мэг. Она лежала у ног Эш. Вся изувеченная. Не обязательно получать отличные баллы за контрольные тесты, чтобы сложить все факты воедино.
– О господи! Боже мой!
– Дэнни, ты веришь во всю эту чушь? – раздался голос Лайзы. – Твоя сестра точно этим не заморачивалась.
– Неужели она убила Мэг Клеменс?
– Ну вот, видишь? – теперь говорит Мишель. – Ты пришел к такому же выводу, что и мы.
– Но как она это сделала?
– По моим предположениям, врезала ей по голове чем-то тяжелым, – поделилась со мной Лайза. – Так было неприятно…
– Но зачем? Зачем Эш убивать Мэг Клеменс?
– Кто ее знает. – Вайнона пожала плечами. – Поговаривали, что мистер Малво трахал их обеих. Может, она приревновала.
– Ага! А может, ей просто так захотелось, – хмыкнула Мишель.
– Ради собственного удовольствия, – добавила Лайза, а Вайнона ее поддержала:
– Можно и так сказать.
– Нет! Нет!
– Ну, если вдуматься, именно это она и сказала, – продолжила Лайза. – Она посмотрела вверх, увидела нас тут, мгновенно просчитала все дерьмо и завопила: «Нет!» Точно знала, что мы собираемся сделать, раньше, чем мы сами это узнали.
Я помолчал. Холод пробирал насквозь, и теперь было трудно даже просто произносить слова. Потом снова спросил:
– И что вы сделали?
Вайнона печально посмотрела вниз на меня. Ее взгляд выражал сожаление девочки-отличницы, которая все еще никак не может поверить, что другие люди могут быть такими тупыми.
– Мы положили этому конец, – пояснила она.
Если учесть все происходившее в мире живых, то Вайнона могла присоединиться к двум другим подругам не более двух дней назад. И все же теперь все трое стояли там, наверху, и казались сверхъестественно похожими, будто сестры. Глядя на них, легко было ошибиться. Легко было представить их безобидными, а усмешки на лицах принять за готовящуюся забавную проказу.
А потом я увидел, как они изменились. Резко.
Годы словно сдуло с их кожи порывом ветра, и тела стали прежними, будто время не касалось их. Было похоже, как если бы тысячи пластов незаметно отслаивались, пока не обнажится подлинная суть этих трех женщин. Сущность шестнадцатилетних школьниц.
– Которая из вас устроила пожар?
– Полагаю, можно сказать, что мы вместе его разожгли, – сказала Лайза.
– И она знала, что это вы? Эш видела, что это вы сделали?
– Мы все делали прямо перед ее охренительными глазками, – не стала она отпираться.
– Вот потому-то мы тут и оказались, – сказала Мишель, а Вайнона добавила:
– И потому мы никогда не покинем этот дом.
Я почти терял сознание. Что-то было такое в этом месте, что иссушило меня, лишило способности двигаться, говорить, даже думать. Я как-то загустевал, одновременно сливаясь с окружающей меня тьмой. Теряя собственное «я», я сам становился этим домом. По всей видимости, именно это случилось с той троицей наверху, с Бобом Малво, с моей мамой и со всеми, кто в этом ПОСЛЕ не может покинуть границы, в которых однажды оказался. И я тоже – мертвое дерево, посаженное в последнем подвале дома на Альфред-стрит.
