– Смотри-ка, с ней Слизняк, – прошептала Виерран. – Придется подождать.
Виерран ненавидела сэра Харрисоуна почти так же сильно, как недолюбливала сэра Форса. Последний норовил ущипнуть каждую даму, оказавшуюся в одиночестве, но сэра Харрисоуна даже не волновало чье-либо присутствие: этот тянулся к любой юбке, попадавшей в его поле зрения. Теперь он подполз к Ла Трей. Та весьма неразборчиво использовала его во всех своих интригах. Вот и сейчас она говорила:
– Если сумеете убедить сэра Борса произнести перед королем проповедь, желательно о грехе – сказать, что эти негодяи посланы нам за наши грехи или что-то в этом роде, – это будет очень хорошо.
– Это не должно составить труда, миледи, – со смехом отвечал сэр Харрисоун. – Оный Борс даже соли не может попросить, если не произнесет проповедь.
– Да, но помните – самое важное, чтобы король назначил сэра Форса руководителем отряда, в обход сэра Бедефера, – напомнила ему Моргана Ла Трей. – Пусть все досаждают королю по этому поводу. Не оставляйте его в покое. Бедный добрый Амбитас терпеть не может, когда ему досаждают.
Сэр Харрисоун встал и сказал, поклонившись:
– Вы знаете своего жениха вдоль и поперек, не так ли, миледи? Хорошо. Ради вас его не оставят в покое.
Он ухмыльнулся и вразвалочку направился к одному из выходов. Судя по тому, как некоторые из склонившихся дам ойкали и подпрыгивали, сэр Харрисоун, по обыкновению, позволял себе вольности.
Моргана Ла Трей, как обычно, оставила это без внимания. Она повернулась к арочному проему, завешанному портьерами:
– Виерран! Я вижу, ты там прячешься. Сию же минуту выходи. Это платье все равно плохо сидит.
До бракосочетания Морганы Ла Трей и короля Амбитаса оставалось всего три дня. «Ла Трей подняла такой шум, – подумала Виерран, – наверное, потому что знала – Амбитас снова отложит свадьбу, если дать ему хоть малейший повод». Вероятно, она пыталась отвлечь короля от мыслей о свадьбе, строя козни одновременно против сэра Бедефера и сэра Форса. Хитрая дамочка, эта Ла Трей. Впрочем, она точно так же вела себя и в образе Правительницы № 3.
«Что ж, придется играть по этим правилам, – думала Виерран, преклоняя колени на отведенном ей другими дамами пятачке. – Что бы ни сделал с нашими головами Баннус, я все-таки знаю, что могла бы разрушить иллюзию, если бы сумела убедить нужных людей. Но зачем мне это? Здесь, в этом замке, все прогнили до основания».
Одна из дам передала Виерран подушечку для булавок. Беря подушечку, Виерран заметила, что рука у нее грязная, а под ногтями – земля. «Интересно, как я умудрилась так выпачкаться?» – подумала она. Она вытерла руку о длинное синее платье, прежде чем взять булавки. Это было чем-то вроде символа жизни в замке: грязь так и липла к тебе. Виерран взяла четыре нужные булавки и прихватила три из них губами, приготовившись к работе. И тут на нее нахлынула глубокая печаль. Она вспомнила, как они с Челом обнаружили замок: бледное видение на другом берегу озера, обещавшее им, как тогда казалось, красоту, храбрость, силу, приключения, всевозможные чудеса. В ту пору ей тоже хотелось плакать.
«Наверное, мне было так грустно, поскольку я уже тогда знала, что никакой красоты и храбрости там просто нет, – подумала Виерран, умело прикалывая булавку на талию платья. – Как здорово было бы якобы случайно вонзить булавку в Правительницу № 3. Хотя за это она устроит мне такую жизнь, что мало не покажется. Я ведь знаю – все это иллюзия, сотворенная Баннусом. Может, и красота с храбростью – всего лишь бутафория и на самом деле ни в одном из миров нет ничего чудесного».
Когда Виерран взялась за вторую булавку, глаза ее застили слезы. Пришлось подождать, пока они высохнут. В поисках утешения она пыталась выйти на связь с четырьмя своими голосами. Но, как обычно в замке, голоса молчали. «Проклятье! – беззвучно выругалась Виерран, втыкая вторую булавку, а затем, очень быстро, третью. – Эти четверо – хорошие люди. Они существуют. Это лишний раз наглядно показывает, что делает со мной замок». И внезапно, как если бы у нее в голове просветлело, Виерран почти убедилась в том, что чудесные вещи существуют на самом деле. «Даже если они только в моем сознании, – подумала она, – они есть, и за них стоит бороться. Я должна некоторое время переждать, а потом бороться».
Воткнув последнюю булавку, Виерран поднялась с колен:
– Вот, моя госпожа, если подшить платье таким образом, оно будет сидеть идеально.
Она не ждала от Ла Трей благодарности. И правильно делала. Невеста короля без лишних слов выплыла из комнаты, чтобы ее переодели в будничный наряд.
2
Весь тот день по замку носились слухи. Поговаривали, что сэр Бедефер коленопреклоненно умолял короля направить армию против преступников. Сэр Форс расхаживал неподалеку, заявляя, что разбойники не представляют опасности, а сэр Харрисоун с ним соглашался. Однако большинство людей считали, что сэр Бедефер прав. К рыцарю-отступнику сэру Артегалю теперь присоединилась толпа восставших жителей деревни под руководством злодея по имени Стейвли, и представлялось вполне возможным, что оба негодяя собираются напасть на замок. Просочились слухи, что преподобный сэр Борс около часа беседовал об этом с королем.
После полудня стало известно, что Амбитас наконец сдался. Повсюду забегали пажи и оруженосцы. Во дворах слышался сильный грохот: это дружина готовилась к войне. Но тут было объявлено, что Амбитас еще не решил, сколько бойцов он пошлет и кто примет на себя командование. Он намеревался объявить о своем решении за ужином. Это вызвало некоторый испуг, поскольку каждый понимал, что на роль командующего претендуют сэр Бедефер и сэр Форс. Однако все обитатели замка – видимо, кроме Амбитаса – знали, что никакого соревнования быть не должно. Единственный правильный выбор – сэр Бедефер. Люди собрались на ужин в большом зале, пребывая в больших сомнениях и ожиданиях.
– Этот Амбитас – немощный дурак, – пробормотала Виерран леди Сильвии, когда они гуськом вошли в зал следом за Морганой Ла Трей и заняли место в конце стола для почетных гостей.
– Все из-за его раны. Он неважно себя чувствует, – шепнула леди Сильвия.
– А я вздрагиваю при мысли о том, насколько хуже все станет, когда Ла Трей сделается его законной женой, – промолвила Виерран. – И не притворяйся тупой блондинкой, Сири. Обычно ты не такая.
Леди Сильвия захихикала:
– Опять ты переврала мое имя. Тише!
В эту минуту внесли Амбитаса, и всем полагалось встать.
Виерран покосилась на Сири – леди Сильвию, – пока короля усаживали на подушки. Сири была умна, а вот у леди Сильвии, похоже, мозги напрочь отсутствовали. Но Виерран запомнила слова Яма: Баннус не может заставить человека или машину действовать против их природы. А если Сири в глубине души и не хотела, чтобы ее ум равнялся ее красоте? А может, Баннус попросту сделал Виерран одолжение, создав кузину, о которой она рассказывала Челу? Вид у леди Сильвии был настоящий. Возможно, это вообще другая девушка. Да уж, путаница что надо.
