– То-то, окромя силы никто ничего не разумеете. Мне помощник нужен, компаньон по-вашему, образованному. Один я не справлюсь, тайга. Дженкоуль слаб для нашего дела: преданность для него, вишь, вещь серьезная. Служит Катаеву, аж подметки рвет на ходу. Но мы и его прихватим, должок, однако, у него передо мной. Должок для лесного человека большая задачка.
– Все-таки спятил!
В ответ Никола яростно зашептал:
– Спятил? Ты, поди, и не знаешь, что такое голод, нищета. Еще на каторге я поклялся, если только будет возможность, дойду, раскопаю, душу продам, а Золотую речку найду. Вот теперь самое время. Там, где попали мы с американцем в переделку, и есть Золотая речка, там вся тайга золотая. Чего еще искать: нефритовая гора! Я сам ее обнимал, самоцветы опять же. Надо шурфы бить, поди, и золотишко отыщется. Не хочу я более по Енисею шнырять… Все спят. Лодки с провиантом на берегу. Помощник нужон мне. Одному не управиться. Ты в торговлишке понимаешь, так что польза от тебя будет. Дженкоуля прихватим и назад, к нефритовой горе.
Только сейчас Сидоров стал понимать, что задумал Никола бежать из лагеря. Но какая-такая Золотая речка, какая-такая Золотая тайга?..
Пытаясь тянуть время, Сидоров продолжил тихий разговор.
– Ты вот что, Никола, на ухо не шепчи. Растолкуй по порядку, внятно, что за речка, что за такая Золотая тайга. Отродясь не слыхал про эти чудеса.
– Пойдем к костру, там тунгус спит. Он мастак на рассказы.
– Ах, вон оно что. Сказки Дженкоуля, конечно, прекрасны, но очень хочется спать. Давай до утра потерпим, а?
– Не понимаешь ты, Григорий Матвеевич… Открылся я тебе. Так что либо наверх пойдешь, – Никола недвусмысленно показал на небо, – либо со мной. Так что и думать-то тебе некогда, решено все. Не сомневайся, разбогатеешь. Да не бойся – Дженкоуль с нами пойдет, осилим тайгу.
Не был Никола следопытом. Не был чутким на слух и острым на зрение. Силушки природной хватало с лихвой, а в остальном, конечно, слабоват был. Иначе бы давным-давно заметил за собой слежку. И наблюдал за Николой не кто иной, как Степан. Он спал чутко и проснулся, услышав шорохи. Он прокрался за шалаш, где отдыхал Сидоров, все видел и все слышал. Никола не понравился Степану еще с той случайной встречи на острове, и теперь опасения юноши подтвердились.
Вот с Дженкоулем Степан подружился быстро, и его тянуло к охотнику. Сердцем чувствовал он доброту и открытость тунгуса. Не один Степан, а все в экспедиции полюбили Дженкоуля. Другое дело Никола. Себе на уме, слова лишнего не скажет, как будто проговориться боится. Никола так и не завоевал расположения путешественников.
Степан услышал ночные речи Николы и не на шутку испугался. Ладно бы один Никола, а тут оказывается и Сидоров замешан. Впрочем, Степан не был уверен, что Григорий Матвеевич вероломный предатель, он же видел, как Никола его едва не придушил. Но может, у них просто размолвка вышла между собой? Может, делили чего да не поделили? Юноша был в замешательстве.
Да еще и Дженкоуль к делу причастен. Обида за разрушенное доверие комком подступила к горлу. Может, Никола его заставил? А чего же тогда тунгус никому ничего не сказал? Они бы с отцом ему помогли… Степан заставил себя забыть об обиде. Ему пришло в голову, что с Николой – почти половина экспедиции. Одному отцу со всеми не справиться. Что же придумать?! И тут в глазах потемнело, и Степан словно бы провалился в ночь… Утром в лагере царил переполох. Исчезли Степан, Сидоров. Исчезли лодки и практически все снаряжение экспедиции, провиант, запасы пороха…
Первым узнал об этом Дженкоуль. Он и поднял тревогу. Пока путешественники обсуждали ситуацию и решали, что предпринять, Никола сидел на старой валежине немного в стороне, искоса поглядывал на Дженкоуля, который молча осматривал место, где еще вчера стояли лодки.
Тунгус покачал рукой колышки, к которым сам вязал пеньковые концы. Опустившись на колени, он поглаживал песок, видя на нем одному ему ясные знаки.
– Подлый тунгус! – зашептал Никола, подкравшись к проводнику. – Знаю твои проделки. Кто еще мог лодки увести? Куда спрятал их, говори?
– Совсем ты бешенный стал, Никола. Оглянись, я тут, лодок нет. Куда я их мог один увезти? Нет, это не Дженкоуль. Моя в лагере спала.
– Врешь. Я знаю, без тебя не обошлось. Ты думаешь, Никола с ума спятил? Это вы все свихнулись. Говори, Дженкоуль, куда лодки могли подеваться. Ты меня знаешь! Убью здесь, задушу!
Пропажа лодок нарушила все его планы. Он не знал, что делать дальше. Идея рвануть на Золотую речку, такая, казалось бы, близкая рассыпалась в один миг.
Но проводник лишь пожимал плечами, приговаривая растерянно: спал, ничего не видел. Без лодок беда, всем плохо будет. На тихий, но яростный спор подошли остальные члены экспедиции.
Подошел удрученный Катаев. Он был растерян. В голову не приходило, куда мог подеваться мальчишка. Если с ним случилась непоправимая беда, то жизнь теряла всякий смысл. Не уберег сына, слишком рано поверил в его самостоятельность! Но если он ждет помощи?.. Нужно действовать немедленно.
Он собрался с духом. Растерянности как не бывало. И все члены экспедиции заметили это и готовы были действовать по команде Катаева.
– Нужно искать, нужно облазить все вокруг, – предложил Яковлев.
Катаев согласно кивнул головой.
– Тремя отрядами пойдем на поиски. Вадим Петрович и Элен, вы идете вправо по береговой линии, может быть, лодки сорвало течением, а Степан и Григорий Матвеевич, пытаясь их причалить, уплыли вместе с ними.
Я и Черчилль пойдем влево. Дженкоуль, двигайся вглубь тайги. Ты опытный охотник, быстро разберешься, не оставили ли Степан и Сидоров каких следов, знаков для нас. Никола, оставайся в лагере. В случае чего беги, присоединяйся к любому из отрядов.
…Катаев с Черчиллем уже долго шли по берегу, но никаких видимых следов, ни намека на то, что тут могли пройти лодки. Да и какие следы на воде! О плохом думать не хотелось, и путешественники продолжали идти вдоль кромки воды, пытаясь найти хоть какой-то знак, сообщающий о пребывании здесь людей. Стремнины сменялись тихими плесами. Пейзажи почти не менялись. Все тот же сосновый лес, который то подходил вплотную к реке, то отступал. Иногда встречались гари поляны, на которых массивы леса были истреблены пожаром. Удивительно было видеть одинокие не тронутые огнем деревья посреди таких полян. Встречался красивый беломшанник, которым в другое время можно было бы любоваться. Но все красоты меркли в свете отцовской тревоги за сына.
Впереди послышался едва различимый шум.
Катаев и Черчилль переглянулись. Ускорив шаг, путешественники вскоре оказались в устье небольшой речки. Маленькая, но шумела она основательно. Наверное, во время весеннего таяния снега в горах эта неширокая речушка превращалась в грозный поток, который ворочал огромные валуны. По сухим береговым террасам валялись старые покореженные валежины. Подмытые хвойники опасно накренились над быстрой водой.
