– Да, но я думаю, что он просто не успевает всего это прочувствовать – сразу заболевает… И, вы знаете, мне кажется, что дома все-таки лучше, чем в общественном заведении…
– Так вы хотите адаптировать Киру к садику?
– Очень хочу! – мама прижала к груди обе руки. – Я просто уже озверела за пять лет дома сидеть. Кира спокойный, но даже на него я иногда срываюсь. А уж на мужа и свекровь…
Так. Маму и вправду надо выпускать в мир, в ней копится разрушительная энергия. Кире, конечно же, лучше дома, но ему уже шестой год и социализация не помешает.
– Нам надо создать такую психологическую ситуацию, чтобы все резервы организма работали с нами заодно, – сказала я. – Не против садика, как сейчас, а за него. Если удастся какое-то время продержаться, Кира уже на сознательном уровне оценит садиковские возможности, да и иммунитет подвосстановится…
– Но как же это сделать?!
– Мы можем отправить Киру с книжкой в мой предбанник и закрыть дверь?
– Да, конечно, он будет там спокойно сидеть.
* * *
– Вы знаете, как люди болели в XIX веке? Вспомните картины, книги… Как это выглядело?
– Лежали в кровати…
– Именно. Лежали в кровати под одеялом, смотрели в потолок. Окна плотно зашторены, свет притушен, на лбу – мокрая тряпочка или пузырь со льдом. Рядом тумбочка с лекарствами и стакан с водой. Скукотища, верно? Так вы и поступите.
– Уложить Киру в кровать?
– Да. Болеть должно быть плохо. Понимаете? Сейчас всё наоборот. В садике – муторно, непривычно, одиноко, невкусно. Дома – хорошо, вкусно, там мама, планшет, телевизор, музеи, игра с папой в футбол. Так вот: ломаем этот стереотип к чертовой матери. Когда человек болеет, ему ничего нельзя. Телевизор и планшет – вредно для глазок. Вставать, петь и играть в подвижные игры нельзя. Еда полезна пресная – что-нибудь типа ячневой каши, ее еще Гиппократ рекомендовал при всех болезнях. Лекарства обязательно должны быть горькие и противные, никаких сладких сиропчиков, очень рекомендую рыбий жир и хлористый кальций. При этом ребенку, конечно, все сочувствуют: «Бедненький, как тебе, больному, плохо живется!» И все время говорится: «Вот скоро поправишься, пойдешь в садик, и начнется настоящая жизнь. Футбол, планшет, музеи, прогулки…» В этой ситуации все силы духа и тела Киры окажутся на нашей стороне.
– Кажется, я вас поняла, – задумчиво протянула мама. – Что ж, в нашей ситуации мы явно ничего не теряем, попробуем…
* * *
«Сообразительность» Кириного организма мы оценили правильно. Переболев еще три раза по изобретенной нами ретросхеме, он все «понял». Следующий промежуток между болезнями был до апреля месяца, когда Кира на прогулке умудрился провалиться в лужу под лед, промочить ноги почти до колена, но ничего не сказал воспитательнице. К этому времени у него уже была главная роль в садиковском музыкальном спектакле (тихий Кира неожиданно оказался талантливым декламатором и певцом с прекрасной памятью)? и, чтобы не упустить ее, мальчик, пролежав всего три дня в кровати при свете ночника с горчичниками и мокрой тряпочкой на лбу, совершенно поправился.
Читать!
– Вы понимаете, мы с отцом все детство провели с книгой в руках! Я даже сама писала рассказы. Помните советский лозунг: «Всем лучшим в себе я обязан книге!»? Так вот это правда! – темпераментно встряхивая блондинистыми кудрями, провозгласила женщина.
Я хорошо помнила горьковскую цитату (она висела у нас на стене в кабинете литературы), сама в детстве, да и потом много читала. Поэтому сидела и спокойно кивала в ответ.
– А вот они, – патетический жест в сторону полноватой, слегка апатичной девочки лет четырнадцати, сидящей на стуле, – они вообще книг не читают!
– А почему во множественном числе? – спросила я. – У вас есть еще дети или вы имеете в виду поколение в целом?
– У меня одна дочь, – слегка смутилась женщина. – Но вообще-то я имела в виду ее и ее подружку, Милу. Они всегда вдвоем, с первого класса. Мила и сюда, к вам, хотела с нами прийти, но я решила, что это уж слишком…
– Надо было взять, – я пожала плечами. – Подростки часто приходят ко мне вдвоем. Им так безопаснее.
– Ну, я не подумала… И ведь понимаете, мы с отцом сделали всё возможное: буквально с рождения и до школы каждый день читали Лизе вслух (она очень любила слушать), потом покупали всякие книги, даже детские детективы и романы для девочек, подсовывали ей; записались в библиотеку, ходили туда каждую неделю. У нас самих дома большая библиотека, в ней почти вся русская классика и много зарубежной, она постоянно видит книгу в руках у меня, у отца…
– И ничего в результате? – немного удивилась я. – То есть, Лиза, ты вообще-вообще никогда сама книг не читала?
– Да читала я! – басом откликнулась Лиза и чихнула. – И сейчас читаю!
В кармане ее кофты призывно пискнул какой-то гаджет. Девочка украдкой достала его и принялась со сверхъестественной, как мне показалось, скоростью нажимать на кнопки.
– Убери! – почти взвизгнула мать. – Я тебя предупреждала!.. Вы понимаете (я обратила внимание, что призыв к пониманию был у нее запевом почти каждой фразы), вначале нам казалось, что всё хорошо – в начальной школе она еще читала. В основном, конечно, всякую ерунду: ужастики, детские детективы, потом романы для девочек. Но мы считали, что это ничего, потом перейдет к более серьезной литературе. Подсовывали, как специалисты рекомендуют, всякую детскую классику. Ей, кстати, нравились советские рассказы про детей, например Драгунский. Телевизор мы тогда строго ограничивали: один мультик и одна передача про животных, компьютер – тоже: полчаса, не больше. И она читала каждый день. А вот потом… – горестная складка перерезала чистый лоб женщины. – Понимаете, Лиза учится в хорошей гимназии, им все время задают какие-то работы, рефераты, которые нужно искать в Интернете, да и мобильники, коммуникаторы, чтобы мы были с ней на связи, – они тоже выходят в Сеть…
– Может быть, надо купить Лизе электронную читалку? – предложила я.
– Уже давно купили, – махнула рукой мать. – Я ей сама туда закачала двести отличных книг. Не помогает! Понимаете, мы с отцом уверены: наша культура и наша история запечатлены преимущественно в книгах, в текстах. Визуальный ряд – это совсем не то. Если не читать книг, у человека в душе, в уме не формируются многие важные вещи… Вы согласны?
– Пожалуй, да, – кивнула я.
– Вот видишь, и доктор согласен!
– А по школьной программе-то ты читаешь? – спросила я у Лизы.
– Конечно. И еще много.
– В сокращенном виде по преимуществу, – пояснила мать. – А «еще» – это из Интернета, и про качество я вообще молчу. Из последнего, представьте: девушка полюбила вампира. Он тоже ее полюбил, но не может с ней переспать, так как боится, что он ее загрызет в процессе. И вот на протяжении чуть не десятка томов совершенно невозможным языком эта проблема мусолится…
