— Не могу поверить, что вы узнали меня, — я-а выиграла тот конкурс три года назад, мне было всего семнадцать, — сказала Шони, слабо улыбаясь нам из-под своей шляпы. Но то, что мы вспомнили ее через три года — вечность по меркам времени моды, — каким-то образом расположило ее к нам. Я заметила, что плечи девушки опустились, как будто напряжение выходило из нее вместе с каждым словом, и она уже не так крепко сжимала бокал. — Победа в том соревновании привела меня в Париж. Я-а была событием в мире моды, да-а, планировала стать следующей Кейт Мосс — но не такая высокая, сами видите. Думаю, агентство тайно надеялось, что я еще не перестала расти. — Шони печально рассмеялась. — И они были правы в какой-то мере. Я-а и вправду выросла — вширь. Я-а так тосковала по дому, что ела все подряд.
Когда Шони перестала подставлять бокал, чтобы его наполняли снова и снова, я получила возможность получше разглядеть ее лицо. Что-то было в глазах, делавшее девушку старше ее возраста. Потом я поняла: дело в искусственных синих контактных линзах.
— Ну, в общем, в скором времени они велели мне упаковываться, и я-а вернулась домой в Арканзас, — продолжала Шони. — И я-а вернулась к демонстрации тренировочных костюмов и платьев для прогулок для Мервин[74].
Я мельком взглянула на Лолу. У ее подруги такой вид, будто она собиралась заплакать. Я толкнула ее под столом. Времени на то, чтобы провести ночь в слезах и соплях, у нас не было.
— Но все это время я-а знала, что это не для ме-ня-а, — продолжала Шони твердым голосом. — И однажды в пятницу вечером, сидя дома перед телевизором, поедая корн-дог и и наблюдая за игрой футбольной команды моей бывшей средней школы, я увидела рекламу нового реалити-шоу, для которого набирали актеров. Желающих изменить свой внешний вид и свою жизнь: Полное Преобразование. Это было как подарок небес.
Челюсть у меня, вероятно, отвисла ниже колен. Что случилось с американским телевидением за то время, пока я жила в Англии? Что случилось с благопристойностью, с сохранением личной тайны? С обзорами, добрыми «ситкомами» и полицейскими шоу? Неужели каждый вместе со своей матерью принимает участие в каком-нибудь шоу или по крайней мере смотрит их? Говоря о матерях, я решила не забыть спросить мою об этом шоу…
Когда Шони начала подробно рассказывать о своем возвращении к волшебству, ее голос завибрировал в диапазоне Мэрайи Кэрри. (Лола тем временем сопела в салфетку.)
— Тем же вечером я-а написала письмо на пяти страницах, всю мою печальную историю, взлет и падение Шони Карут, и знаете, продюсер позвонил мне через неделю, — произнесла она взволнованно. — Десять дней спустя я-а была в «Четырех временах года» в Лос-Анджелесе: каждое утро табу на завтрак, персональный тренер для звезд… и я была согласна довольствоваться несколькими глотками питья и парой крошек еды. — Шони остановилась, осветила нас торжествующей — и ослепительно белой — улыбкой. — Сделали небольшую липосакцию, приподняли грудь, подтянули бедра плюс занятия шейпингом… поработали над зубами, осветлили волосы, изменили форму бровей, убрали мелкие морщинки, сделав инъекции ботокса… и вот она я-а! Итак, я не работаю с известными именами — да, — но я вернулась! Туда, где должна быть!
Жаку и Лоле, а также, конечно, и Шони, должно было казаться, что я пристально изучаю ее достоинства, охваченная благоговейным трепетом, но на самом деле я подсчитывала стоимость ее «преобразования». Платье от Луиса-Хайнца было ей великовато, но я придерживалась мнения, что подворачивание и складки на модели были приемами «детской хирургии» колледжа Беверли-Хиллз. (А его произведение заслуживало посещения Гарварда, чтобы обладать этим сделанным со вкусом переходящим кубком.) После некоторого дальнейшего анализа я молча поздравила себя с тем, что смогла узнать ее с этим новым носом.
А, в конце концов, обнаружила, что благодарна этой маленькой модели. Мне пришлось признать, что определенная польза от реалити-шоу все же была.
Лола вытирала глаза уже раз десятый. А потом пододвинулась и обняла Шони.
— Это все настолько вдохновляет, — призналась она. После момента приобщения к положительной модельной карме Лола вспомнила другую причину, почему она узнала Шони. — Погоди-ка, а при чем тут Бартоломе?
— Именно из-за этого я здесь, — отозвалась Шони еле слышно. Она поправила длинные волосы, которые были отлично высветлены в салоне в цвет песка Малибу (под лучами солнца в три часа пополудни). — Я рассчитывала проинформировать вас о вашем друге — я-а не имею в виду Бартоломе, потому что он вообще не может быть другом никому.
Мы все пододвинулись поближе, еле сдерживая волнение.
Шони откашлялась и начала свой рассказ. Они познакомились с Бартоломе в одном ночном клубе несколько месяцев назад.
— Знаете, он подцепил меня, — сказала она. — И я-а не горжусь этим. Я не искала знакомства, но этот парень сказал, что сделает меня «лицом» самого потрясающего дизайнерского дома моды, какого еще свет не видывал.
— Негодяй! — тихо пробормотала Лола.
— Сначала я не восприняла его всерьез, но он был привлекателен, как никто другой. — Шони пожала плечами. — Однажды днем познакомил меня с вашим другом, Луисом-Хайнцем.
— Негодяй! — повторила Лола.
Я поняла, что она так потрясена, что не способна реагировать как-то иначе. В конце концов, скольких телефонных звонков, коктейлей «писко» и диких поездок стоило ей знакомство с Луисом-Хайнцем?!
— Он оказался милейшим парнем, такой спокойный, застенчивый, — продолжала Шони.
Я взглянула на Жака, тот выглядел одновременно и гордым, и обеспокоенным.
— А его сногсшибательные платья, конечно, просто потрясли меня. Однако когда мы вернулись домой, Бартоломе кое-что сказал. — Тут она понизила голос и произнесла, как я догадалась по Долиной усмешке, имитируя Бартоломе: — «Этот Луис-Хайнц идиот, его совсем не заботят деньги, его волнует лишь то, как женщины чувствуют себя в его платьях, бла-бла-бла, глупо, глупо!» Я-а была в шоке. Тем вечером он напился, как скунс, и говорил мне, что собирается украсть секреты Луиса-Хайнца!
— Что?! — только и смогли произнести все мы. Я сжала под столом руку Жака. И старалась поддержать его взглядом — если только могла бы ободрить и саму себя.
— Я-а понимаю, это было неправильно, но я просто не знала, что мне делать, — продолжала Шони извиняющимся голосом. — Кому я могла рассказать об этом? Кто поверил бы девчонке из провинциального городишки в Арканзасе? Кроме того, он ведь взял меня с собой на показ в «Диор»!
Лола одобрительно кивнула, действительно гордясь:
— Это было превосходное шоу.
— Я завязла, — продолжала Шони. — А две ночи назад Бартоломе сообщил мне, что должен встретиться с людьми, которые могут сделать нас по-настоящему богатыми. Он приказал мне оставаться дома, но я-а не могла. Зна-а-ете почему? Я-а проследила за ним.
