Он ушел, а Карли вытянулась в кровати, стараясь ощутить рельеф матраса. Внезапно ей пришло в голову, что тот след, который оставляет в постели любимый, точно повторяет рельеф его тела. Этот след дарит самое счастливое и в то же время самое печальное ощущение обладания и потери.
Не одеваясь, Эван прошлепал в кухню и начал варить кофе. Но в спальню, словно смена караула, явился Один. Он запрыгнул на кровать, возмущенно обнюхал подушку соперника, потоптался на ней и наконец улегся.
Карли прислушивалась к шуму воды в душе и раздумывала, не присоединиться ли к процедуре. Может быть, это немного оттянет разлуку. Но Эван так торопился, что выскочил раньше, чем она успела принять окончательное решение.
— Ну вот, — разочарованно протянула Карли, сожалея об упущенной возможности.
Эван вошел в спальню в том же виде, как и вышел из нее, то есть совершенно голый. В каждой руке он нес по чашке кофе. На левом бедре красовалась симпатичная родинка в форме полумесяца.
— Что ты сказала?
— Да так, просто разговаривала с Одином.
Эван пробормотал что-то невнятное и поставил чашки на столик возле кровати. Натянул плавки и джинсы. Надел рубашку, однако застегиваться не стал. После этого сел на край кровати и взял свою чашку.
Карли села и протянула руку, чтобы дотронуться до него. Провела ладонью по груди, поцеловала в шею и начала застегивать рубашку.
Эван сжал ее руку и поцеловал.
— Ты это видишь?
— Да.
Эван смотрел, чего-то ожидая.
Карли грустно улыбнулась и пальцами прикоснулась к его щеке.
— А что я еще вижу, ты не хочешь знать. Эван понимающе кивнул:
— Наверное, ты права.
— Все будет прекрасно. — Она застегнула последнюю пуговицу.
Карли отмеряла нужное количество ванилина, и в этот момент зазвонил телефон.
— Чем занимаешься? — спросил Эван без всякого вступления.
От этого голоса сердце выскочило из груди и закружилось по комнате.
— Пеку печенье.
— Сейчас приеду, — коротко констатировал он и повесил трубку.
Пятнадцать минут спустя Карли выкладывала печенье на противень, а Эван в это время стоял за спиной и целовал ее в шею.
— Сколько они будут печься? — поинтересовался он. Рука скользнула под фартук и расстегнула пуговки на груди.
— Двенадцать минут. — Его ладонь гладила ее кожу, и Карли вздохнула. — А через пятнадцать ты уже сможешь их съесть.
— Не могу ждать, — промурлыкал он в самое ухо.
— Сейчас начнется отсчет. — Карли освободилась из объятий, поставила противень в духовку и завела таймер.
— Двенадцать минут, — напомнил Эван и, развязав фартук, аккуратно его снял. Еще через тридцать секунд Карли уже оказалась прижатой к стене, а ее шорты и трусики полетели через плечо мужчины.
В кухне появился Один.
— Мяу? — тихо спросил он.
— Не сейчас, милый, — выдохнула Карли. — Почему бы тебе не пойти поиграть?
— Я и так играю, — ответил вместо кота Эван, склоняясь к ее груди.
Карли наконец расстегнула пуговицы на рубашке Эвана и стянула ее с плеч. А он скользнул по телу Карли вниз.
— Восемь минут, — провозгласил он и дотронулся губами до интимного места. Потом закинул ее ногу себе на плечо и погрузился в глубокий поцелуй.
Восемь минут — это время, в течение которого солнечные лучи преодолевают космическое пространство и касаются поверхности Земли. Такая уйма времени оставалась у Карли до того, как ей предстояло стать сверхновой звездой.
— Пять минут, — сообщил Эван. Он встал, спустил джинсы и плавки и надел кондом.
— Всего пять минут! — жалобно воскликнула Карли. Она могла заниматься этим часами. Почему, ну почему она не затеяла печь огромный пирог?
Эван легко поднял девушку, чтобы она могла обвить его ногами, и стремительно вошел в нее, словно не имел в запасе ни единой свободной секунды. Собственно, так оно и было.
Кухня наполнилась ароматами масла, ванилина, шоколада и звуками желания, страсти и безумного секса.
— Три минуты, — слегка задыхаясь, заметил Эван, взглянув на часы.
— О Господи, Эван, заткнись! — завопила Карли, как можно крепче, почти отчаянно, цепляясь за него руками и ногами. Она почти умирает, а он занимается арифметикой. Карли, Эван и печенье дошли до кондиции почти одновременно, с разницей всего в несколько секунд. Глядя, как обворожительный полуголый Эван вытаскивает противень из духовки, Карли поймала себя на мысли, что отныне звонок кухонного таймера навсегда останется для нее символом высшего наслаждения и будет вызывать соответствующую реакцию. Довольно щепетильная ситуация.
Они с удовольствием принялись поедать вкусное печенье, запивая его холодным молоком. Карли жевала с каким-то горьковато-сладким удовлетворением. Свежее печенье наполнилось особым смыслом. Ведь эти двенадцать минут она могла провести в полном одиночестве.
— Хочешь, пойдем в «Боул»? — неожиданно предложил Эван.
— У меня после него всегда болит рука, — отказалась Карли.
— Не в боулинг, — медленно объяснил Эван, — а в «Холливуд Боул»[2]. Сегодня среда, а по средам там играют танго Пьяццолы. Можно устроить пикник.
Карли взглянула с подозрением. Неужели он предлагает сидеть под звездами, потягивать вино и слушать музыку?
— Ты что, приглашаешь меня на свидание?
— Похоже, что так. — Судя по всему, самого Эвана эта мысль тоже удивила.
— Пойдем, — согласилась Карли, счастливо улыбаясь и засовывая в рот любимому очередное печенье. Может быть, все-таки ей не придется больше печь печенье в полном одиночестве?
На следующее утро, после того как посуда уже была вымыта и расставлена по местам, а Эван сидел за столом и разгадывал кроссворд, Карли наконец отважилась высказать свое предложение.
— Я вот думала о фильме.
Эван одобрительно кивнул, словно именно так и следовало поступать.
— У меня есть кое-какие сбережения…
— Нет, — тут же отрезал он. Карли присела рядом.
— Но ведь ты даже меня не выслушал.
— А мне вовсе незачем тебя слушать. Твои деньги я все равно не возьму. Найду какой-нибудь другой выход.
Карли наклонилась поближе.
— Но ты и не будешь брать деньги. Я дам их тебе в долг. Эван покачал головой:
— Нет.
Карли попыталась еще раз:
— Беспроцентный заем?
