Но затем его лицо, как по мановению волшебной палочки, стало непроницаемым. Инспектор ждал, а снег все падал.
— Я читал газеты. Будет ли судебное разбирательство в отношении дела моего отца? Если речь идет о лорде, никто ведь не имеет права начинать публичный процесс, не так ли?
Инспектор посмотрел на этого странного юношу.
— Лорд Эллис, закон один для всех. Сначала проведут слушание свидетелей по приказу коронера, затем попытаются установить причину смерти вашего отца, и, если будут известны имена свидетелей, их обязательно вызовут для дачи показаний.
— Когда?
— Как можно скорее. Возможно, даже завтра. Закон есть закон.
— А вы не знаете, — голос юноши немного задрожал, он снова сбился с высокой ноты на низкую, — где был мой отец вчера вечером? До того, как все это случилось?
— Почему вы спрашиваете?
— Вам позволено раскрывать такого рода информацию?
— А что думаете об этом вы сами?
— Нет, — быстро ответил мальчик, после чего добавил: — Я просто удивился тому, что его нашли в Блумсбери.
— Понятно.
Было холодно, зловоние становилось нестерпимым, и они оба уже совсем промокли.
— Пусть это останется нашей с вами тайной, ваша светлость, но ваш отец, похоже, наносил визит одному человеку в Блумсбери. Вы об этом знали?
Он увидел, что взгляд юноши задержался на нем. Инспектор Риверс ощутил, как пополз мороз по коже. Лорд Эллис что-то знал.
— Где будет проводиться слушание свидетелей?
— В здании «Якоря», выше по улице.
Инспектор указал на дорогу, которая тянулась у них за спиной. Из ярко освещенных баров и кафе доносился шум. Полицейский наблюдательный пункт был погружен в темноту. Вдруг он заметил, как пристально юноша смотрит в ту сторону. Он поежился и замер.
— Мой отец, он там? В этом помещении?
Инспектор кивнул.
— Но там нет света.
Юноша вдруг превратился в шестилетнего малыша.
Инспектору Риверсу было искренне жаль его. Он не хотел причинять ему еще больше страданий своими вопросами.
— Тело вашего отца останется там, пока не закончится дознание, — мягко проговорил он. — Наблюдательный пункт — самое подходящее место для завершения всех формальностей. После этого тело сразу же передадут семье.
— Мне пора уходить, инспектор, — сказал Морган и исчез на Бау-стрит, которую щедро засыпало снегом.
Инспектор наблюдал за ним, ему хотелось задать много вопросов. Наконец юноша скрылся за углом на Лонг-Акр.
Констебль Форрест, получив сообщение, нагнал инспектора на углу Друри-лейн, и они вместе твердо направились вперед — облаченные в форменные накидки полисменов, не обращая внимания на погоду.
— После того как вы ушли, в доме только и делали, что приходили и уходили! — сообщил констебль Форрест. — Я был так удивлен. Сначала вынесли герцога и погрузили в карету. Он приказал ехать в свой клуб на Сент-Джеймс. Когда пришел еще один экипаж, вышла леди в черной вуали и приказала отвезти ее на Стрэнд. Затем наступила очередь мальчика. Я натолкнулся на него по дороге к вам — у него в руках была целая кипа газет.
— Он только что разговаривал со мной.
— Разговаривал с вами, сэр?
— Да, хотел узнать, где был его отец вчера вечером. У меня возникло странное чувство, будто он знает больше, чем говорит.
Инспектор потер шею, ощущая усталость, и этот жест снова напомнил ему о юноше с площади Гросвенор, который был не в силах совладать со своей головной болью.
— Молодые леди так и не появились.
В голосе констебля звучало искреннее сожаление. Он вспомнил о красивой девушке, которая не могла унять рыданий.
— Каким печальным будет Рождество для этой семьи!
— Завтра, констебль, отправляйтесь на Бедфорд-плейс и последите за домом вот по этому адресу. Будьте в цивильном.
Инспектор был уверен, что этот дом хранит много секретов. И за этим бизнесом обязательно должен быть какой-нибудь мужчина. Леди не могли бы основать прибыльное дело.
Они прошли к «Кокпиту», поднявшись по шатким ступенькам над магазинчиком.
Как раз наступило время подачи знаменитого жаркого миссис Фортуны. Она подогрела котел (хозяйка действительно подавала жаркое в котле, который ей удалось раздобыть после одной из неудачных постановок «Макбета»), однако аромат, который исходил от этого блюда, был, мягко говоря, не очень аппетитным. Она размышляла над тем, можно ли подавать жаркое еще один день по сниженной цене, и в это мгновение на пороге ее заведения появились полисмены. Миссис Фортуна не знала за собой никакой вины, но все же приход полиции вызвал у нее беспокойство, потому что не сулил ничего хорошего, ведь полиция в «Кокпите» могла означать только одно: ей принесли какие-то плохие вести. Когда на Грейт-Тичфилд-стрит было совершено убийство молоденькой актрисы, которая приводила джентльменов в заведение миссис Фортуны, это сильно подорвало ее репутацию, хотя она и не имела ни малейшего отношения к преступлению. Миссис Фортуна немедленно предложила полисменам немного виски (не рискнув разбавить его водой), но от жаркого они поспешно отказались, поскольку по мере закипания оно начинало источать все более тошнотворный запах.
— Чем я могу помочь вам, джентльмены? — спросила она наконец.
Они очистили одежду от снега, радуясь согревающему действию виски.
— Мы пришли спросить вас о вчерашних посетителях.
— Вчерашних?
(«Вчерашние» посетители были для миссис Фортуны головной болью: одна из молоденьких актрис — «настоящая шлюха», как злобно отозвалась о ней хозяйка, — привела молодого мужчину, и миссис Фортуна, боясь, что ее заведение приобретает дурную славу, решила немного проучить выскочку). Неужели эта корова пожаловалась на нее в полицию? Миссис Фортуна, которая хотела зарабатывать свой хлеб честным трудом, всего-то только и толкнула ее как следует.
— Простите, джентльмены, но я никого особенного не припомню. Здесь каждый вечер такая сутолока.
— Вы не помните, чтобы вчера в ваше заведение заглядывала мисс Корделия Престон?
Ее лицо прояснилось.
— Корделия? О да, конечно, она была здесь вчера. Я не припомню, чтобы она вела себя каким-то неподобающим образом.
— Нет, об этом речь не идет. Она лишь выступает свидетелем по одному делу.
— Свидетелем? Ничего себе! И что же она натворила?
— Она ничего не натворила, миссис Фортуна, ничего абсолютно.
На одном столике кто-то оставил листок с новостями, и на нем красовался только один заголовок. Миссис Фортуна была очень сообразительной дамой. Она посмотрела на листок, а потом перевела взгляд на офицеров.
