— Ты для меня — это все звезды, блистающие в египетской ночи, любовь моя, — сказал он ей по-арабски приглушенным от страсти голосом.
Он достиг ее сокровенных глубин, своим прикосновением как бы ставя на ней тавро: это была его женщина. Она была отмечена его горячей страстью. Ее тело принадлежало ему. И только ему. И ни один мужчина в мире не будет никогда касаться ее. Он залечит все ее раны. И теперь они всегда будут вместе.
Он покрывал горячими поцелуями прелестный изгиб ее шеи, снова и снова зажигаясь от нее, открывая в тесном соприкосновении их тел так много острых, сильных ощущений. Он откинул голову, в тишине комнаты было слышно его прерывистое дыхание.
Так долго! Он хотел, он ждал и мечтал об этом так долго!
Его тело задрожало от ощущения наполнявшей его чресла жгучей тяжести, крепко держа ее в объятиях, Кеннет сделал еще один, последний рывок, достигая высшей точки наслаждения. Его тело содрогнулось, и, выкрикнув ее имя, он растворился в ней.
Через минуту поняв, что придавил ее своим телом, он приподнялся на локтях и нежно посмотрел на нее.
— Бадра, — шепотом произнес он ее имя.
Она ласково погладила его по щеке. Кеннет застонал от ее прикосновения.
Такая изящная, прекрасно сложенная, Бадра, однако, была крепкой и выносливой. По своей силе она была подобна древним пирамидам своей родины. Ни палящие лучи солнца, ни иссушающие ветры не смогли разрушить известняковые блоки. Точно так же страшные годы рабства не сломили ее. Страдания скорее довели до совершенства ее красоту, такую же вечную, как красота этих грандиозных строений.
Разгоряченный, весь в поту, он с неохотой оставил ее. Потом повернулся на другую сторону, увлекая ее за собой.
— Ты знаешь, как сильно я тебя люблю? — спросил он, обхватывая руками ее лицо.
Ее руки обвили его всего.
— Я тоже люблю тебя, Кеннет, — прошептала она ему в ответ. — Я всегда любила тебя.
Они забылись мирным сном. Некоторое время спустя он проснулся. Он опять любил ее. На сей раз он действовал медленно и осторожно, как будто она была сделана из хрупкого фарфора. Он нежно ласкал ее до тех пор, пока она не вскрикнула от удовольствия. Этот ее вскрик эхом отозвался под потолком их большой комнаты. И в ее объятиях он нашел желанное утоление своей жажды, ощутил холодок избавления от вулканического жара, раздиравшего его изнутри.
Значительно позже, в полдень, он ушел, чтобы дать ей отдохнуть. Он тихо оделся и отправился прямо в отель. В холле он подошел к стойке портье и спросил о корреспонденции из Лондона. Портье просмотрел почту и протянул ему желтый листок. Это была телеграмма из Лондона.
Кеннет вскрыл телеграмму, жалея, что не умеет читать. Он посмотрел на клерка.
— Ты умеешь читать по-английски?
— Нет.
Кеннет засунул телеграмму в карман своего парчового жилета. Поднимаясь по лестнице, он тяжело сглотнул.
«Не умеешь читать», — внутренне насмехался он над собой. — Не можешь прочесть даже эту проклятую телеграмму».
Дойдя до своего номера, он в нерешительности остановился. Ему необходимо было узнать содержание телеграммы. Доверял он только одному человеку. Смирив свою гордость, он подошел к номеру Джабари и постучал.
Дверь открыл Рашид. Он пробормотал вежливое приветствие, — вежливое для Рашида, — и провел Кеннета внутрь. С вытянутым лицом Джабари сидел на полу, просматривая какие-то бумаги. Рамзес расположился рядом и точил меч.
Они вопросительно посмотрели на него, когда он опустился на ковер рядом с ними. Кеннет кивнул в сторону Рамзеса:
— Готовишься принести в жертву на обед ягненка?
Рамзес вытянул вперед руку с зажатым в ней мечом:
— Собираюсь принести в жертву несколько евнухов в одном борделе. — В его желтых глазах сверкнула радость. — Хотя я бы сказал, что они уже пожертвовали двумя самыми важными вещами.
— Видишь, мы очень хотим узнать, как скоро мы можем освободить Бадру, — сказал Джабари, откладывая бумаги в сторону.
— Дела? — показал на них глазами Кеннет.
— Отчеты банка по нашим вложениям, счета, — шейх потер глаза, под которыми пролегли темные тени.
Кеннет колебался.
— Джабари, мне нужно обсудить кое-что с тобой наедине.
Рамзес посмотрел на Рашида и пробормотал что-то о заказе кофе в гостиной отеля. Они ушли, и Джабари устремил на Кеннета свой пронзительный взгляд.
— Что-то с Бадрой?
— Нет, — когда он передавал телеграмму шейху, от волнения у него сжался желудок. — Нужно, чтобы ты прочел это для меня.
В глазах Джабари вспыхнуло удивление.
— Почему?
— Потому что я… я не могу сам прочесть ее. Я никогда не учился читать по-английски. — Кеннет смущенно рассмеялся.
Шейх сдвинул свои темные брови, и вдруг его лицо озарилось:
— О Аллах! Я научил тебя… только арабскому. Ах, Хепри, я не понимал…
— Ничего, — быстро ответил Кеннет. — Но, пожалуйста, прочти это.
Джабари развернул телеграмму, в тишине комнаты звук разворачиваемой бумаги казался громом.
Низким густым голосом он прочел:
— «ПРОИЗВОЖУ РАССЛЕДОВАНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ СМЕРТИ ВАШЕГО ДЕДА ТЧК ВРАЧ ПРИЗНАЕТ НАЛИЧИЕ СИМПТОМОВ БОЛЕЗНИ ЗПТ СОВПАДАЮЩИХ С ПРИЗНАКАМИ ОТРАВЛЕНИЯ МЫШЬЯКОМ ТЧК ЖДИТЕ ДАЛЬНЕЙШЕЙ ИНФОРМАЦИИ ТЧК БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ ТЧК СМИТФИЛД».
Отравление мышьяком! У Кеннета бешено заколотилось сердце. Джабари положил телеграмму на пол. Его губы вытянулись в тонкую полоску.
— Хепри, что все это значит?
Кеннет сжал кулаки, чтобы в ярости не разбить их о стену. Кто-то убил его деда! Еда, роскошная французская еда, от которой у него болел живот… мышьяк. Хепри был достаточно закален и здоров, чтобы перебороть воздействие яда. Но его дед не смог справиться с мышьяком. И его… его самого только что кто-то пытался отравить. А еще раньше — убить. И украли пектораль. Наследство? Виктор — почему-то в борделе… Та-ак! Кеннет тяжело сглотнул. Сейчас он был озабочен проблемой выживания. Бадра. Каждый миг ее жизни был связал с его жизнью, но она не была свободна. Она была в опасности. Он должен вызволить ее! Он выдохнул и посмотрел на шейха.
— Сейчас это неважно. Сейчас важнее всего освободить Бадру. Завтра рано утром, когда все еще будут спать, я вернусь сюда. Собери всех в моем номере. У меня есть план.
Сидя в роскошной гостиной своего номера в Шеферд-отеле, Кеннет набрасывал план борделя для освободительной команды Хамсинов.
— Оказывается, — сказал он, — Бадру освободить будет очень трудно. В борделе все посетители мужского пола обязаны были оставлять свое оружие перед порогом гарема. Само здание борделя представляло собой двухэтажный особняк. Внизу располагаются приемные, спальни и бани — на втором этаже. Туда ведет только одна дверь, выходит она на открытую галерею, опоясывающую все здание изнутри. В галерее есть только одна лестница, которая ведет вниз, во внутренний двор, хорошо защищенный со всех сторон. Это настоящая крепость. У дверей постоянно находятся по два вооруженных стражника, которым отдан строгий приказ поднимать тревогу в случае нападения…
