Книга Аллоды. Игра в чертогах смерти - Дмитрий Казаков

Расин увидел, как темнеет от прилившей крови лицо эльфа, и на миг ему стало страшно – не сдержится Головешка, убьет и этого Зэм, и кто тогда ответит на оставшиеся вопросы? А их столько, что хватит исписать не один лист – заодно ли с ними Эрэм, зачем они вызвали из астрала демонов, но при этом не попытались убить тех, кто шел по их следу?

И это лишь то, что пришло на ум сразу.

– Вот сволочи… вы… – сказал Головешка, разжимая стиснутые кулаки, и начал понемногу бледнеть.

Слава Незебу, пронесло.

– Почему? – искренне удивился Абум. – Мы хотим лишь счастья и процветания. Собственному народу.

«Значимая оговорка», – подумал Расин, и тут понял, что рядом кто-то есть.

Оглянулся, и увидел, что из кустов неспешно выбирается никто иной, как Эрэм. Непонятно как, но он сумел подобраться незаметно… пусть они оба увлеклись допросом и по сторонам почти не смотрели, это не оправдание.

– А, вы все же их поймали? – спросил он, с хрустом потирая металлические ладони. – И таинственные враги оказались моими сородичами? Ай-ай-ай, какой стыд!

– Воистину так, – согласился Абум и затянул нечто унылое, религиозное: – Восславим же Отца Нашего, повелителя смерти и той грязи на светлом лике ее, что жизнью именуется! Вознесем же хвалу ему, что наших врагов он лишает разума, путает замыслы их и смущает их души!

– А ты зачем явился? – спросил Головешка.

– Так, есть одно дело, – сказал Эрэм.

Расин почувствовал недоброе в тот момент, когда восставший сделал еще один шаг. Отскочил вбок, дернул из ножен метательный нож, но ноги подогнулись, а руки отказались повиноваться.

Неловко завалился на живот, перекатился.

Увидел, что лицо Головешки искажено, что вокруг него пляшут языки зеленого и фиолетового пламени.

– Предатель! – воскликнул эльф.

– Ни в коем случае, – почти ласково проговорил Эрэм, и сделал что-то, что именно, Расин не понял.

Но Головешку отшвырнуло на добрый десяток метров, он врезался спиной в ствол дерева. Захрустело, и шипевший от боли эльф рухнул на четвереньки, огонь, защищавший его, погас.

Расин напряг мышцы до предела, и сумел-таки извлечь клинок из ножен.

Он даже замахнулся, но движение получилось вялым, словно член пораженного бессилием мужика. Выскользнувший из руки нож не долетел до Эрэма, а упал в траву, причем восставший даже не глянул в сторону хадаганца.

– Я никого не предавал, уж поверь мне, – проговорил он, неспешно поднимая руки. – Я всегда был заодно с моими истинными братьями по духу… ну а вы… лишь попутчики.

Новый взмах, и на Головешку словно обрушилась невидимая тяжесть, вмяла его в землю. Эльф задергался, забормотал что-то сквозь перехваченное судорогой горло, но осекся на полуслове.

– Ты в моей власти, надменный ублюдок, – продолжил Эрэм, явно наслаждавшийся происходящим. – Ох, как давно я мечтал об этом, с того самого момента, как впервые увидел твою чванливую морду, презрительные взгляды, услышал высокомерный, цедящий слова голос. Ты, несомненно, умрешь, но не прямо сейчас, а позже, когда в этом возникнет нужда.

Расин потянулся за вторым ножом, тем самым, что с ядом, ухватился за ребристую рукоять: клинок весил точно упитанная свинья, да еще и почему-то выскальзывал из пальцев.

– Давай… давай… – прошипел хадаганец.

Единственный шанс – метнуть его в Эрэма, что стоит спиной.

– А сейчас я хочу сделать так, чтобы ты не смог помешать, – сказал восставший.

– А ну-ка немедленно врежь ему! – подал голос Абум, начавший приходить в себя.

Заклинание подбросило Головешку в воздух и заставило перевернуться лицом вверх. Эльф раскинул руки, точно пытаясь уцепиться за воздух, и тяжело рухнул на спину, безмолвный, с закрытыми глазами и безвольно распахнутым ртом.

Но он дышал, это Расин слышал.

Нож поддался, и хадаганец сумел отвести руку для броска, но в этот самый момент Эрэм обернулся.

– Как интересно, – сказал он, и взял брошенный клинок прямо из воздуха, будто снял его с полки. – Ты, ничтожная тварь, осмеливаешься противиться мне? Это ты зря!

От первого заклинания Расин смог увернуться, перекатившись в сторону, и на земле там, где лежал, появилась вмятина. Но потом силы у него кончились, и он ощутил, как нечто входит в солнечное сплетение, крушит ребра, и перед глазами закрутилось цветастое огненное колесо.

Пришла боль, такая, какой не ощущал ни разу в жизни, и с ней – темнота.

Вынырнул на свет вроде бы сразу же, и понял, что сидит, упираясь подбородком в подтянутые к груди колени.