Первое время после пожара Ноа звонил мне почти каждый день, но я разговаривала с ним холодно и старалась как можно быстрее закончить беседу. Тем не менее я узнала, что он работает на конюшне, приписанной к ветеринарному институту при Корнеллском университете, а в свободное время посещает лекции. Ноа говорил, что хочет меня видеть, и приглашал меня с ним пообедать. Я с упорством, достойным лучшего применения, говорила ему, что занята и пойти в ресторан не могу. Так продолжалось раз за разом, и через некоторое время Ноа звонить перестал. Меня это обрадовало, поскольку мне требовалось уединение. Я избрала для себя в качестве жизненного кредо позицию стороннего наблюдателя, который лишь следит за событиями быстротекущей жизни, но ни во что не вмешивается и ни в чем не принимает участия. Работа в этом смысле была единственным исключением. На тот момент мне было легче существовать без Ноа, и я полагала, что и ему будет легче жить, если он обо мне забудет.
О том, что Эдварда убила бабушка, я не сказала ни одной живой душе — даже Эми. Теперь тайна бабушки стала моей тайной. Эта тайна была все, что мне осталось от бабушки, и я намеревалась хранить ее до конца своих дней. Я очень боялась случайно проговориться, поэтому отдалилась от всех, кого любила, включая Эми.
Как-то вечером, возвращаясь с работы, я вдруг поняла, что давно уже не видела солнца. Уходила из дома еще до рассвета, в пять утра, а возвращалась в восемь, когда было уже темно. Вернувшись, я переодевалась, ужинала, после чего меня начинало клонить ко сну, и, перед тем как лечь в постель, я была способна лишь на то, чтобы посмотреть вполглаза новости по каналу Си-эн-эн.
Когда я включила телевизор, ко мне постучала Эми и, не входя в комнату, остановилась в дверном проеме. В последнее время мы с ней редко общались, и мне нравилось думать, что я не сковываю ее свободы и предоставляю ей возможность жить так, как ей хочется. Обычно она ко мне не заходила, поэтому я вопросительно посмотрела на нее, ожидая дурных известий — с некоторых пор никаких известий, кроме дурных, я не ждала.
— Что еще случилось? — спросила я.
— Меня преследуют кошмарные сны о пожаре в доме, — сказала Эми.
Мне не хотелось об этом говорить. Я намеревалась похоронить в своей памяти все, что имело отношение и к пожару, и к смерти Эдварда, хотя никогда не говорила об этом впрямую.
— Это так естественно, детка, — сказала я ровным, лишенным эмоций голосом. — Подожди немного. Со временем это пройдет.
— Ты никогда об этом со мной не разговариваешь.
— Да, не разговариваю, — произнесла я. Это было первым признанием в том, что я избегаю касаться трудной темы.
Я взяла с тумбочки пульт и сделал звук телевизора погромче. Через мгновение комната наполнилась смехом. Эми тяжело вздохнула.
— Ты несчастлива.
— Я просто устала, — сказала я, не сводя глаз с экрана.
— Раньше ты никогда не смотрела телевизор, а теперь смотришь каждый вечер. У меня такое ощущение, что мы с тобой живем в разных измерениях. Ты совершенно перестала меня замечать. Ты никогда не улыбаешься. Об этом-то ты хоть знаешь?
Я ничего не хотела менять в своей жизни, поэтому ответ мой был краток:
— Если что не так, извини.
— Зачем ты извиняешься? Ты же в депрессии, мама, — это и ребенку понятно, — сказала Эми. — И это меня пугает.
Быть матерью Эми было ох как непросто. Главное, она всегда брала быка за рога и говорила прямо в лицо то, что думала, не опасаясь последствий. Я видела, как ее взгляд заметался по моей комнате. Можно было подумать, она хотела отыскать причину моего душевного неустройства и, отыскав, сразу же ее устранить. Я почувствовала, как у меня в душе стало копиться раздражение на дочь — ну что, спрашивается, ей от меня надо? Я же все делаю так, как она хотела: хожу на работу, зарабатываю деньги, порвала с Ноа… Наши с Эми взгляды встретились, и мы некоторое время смотрели друг на друга в упор. Потом я отвела глаза, откинулась на спинку дивана и жестом предложила ей подойти поближе. С чего это я, в самом деле, так на нее взъелась? Ведь ясно же как день, что она одинока и ей меня не хватает. В этом есть моя вина. Я слишком носилась с бабушкиной тайной и не заметила, как сделалась мрачной и замкнутой, отдалилась от своего ребенка. Удивительное дело! Мы с дочерью, проживая в одной квартире, обе равно страдали от одиночества.
— Тебе нужна помощь, — неожиданно сказала Эми, подходя к моей кровати.
— Говорю же тебе — я просто устала, — произнесла я, стараясь, чтобы мой голос звучал по возможности ровно. — Так что не волнуйся за меня и позволь мне спокойно посмотреть телевизор.
— Тут пришел один человек, который хочет с тобой поговорить, — лишенным каких-либо эмоций голосом произнесла Эми. — Быть может, ты скажешь ему то, чего не хочешь говорить мне?
У меня екнуло сердце.
— Боже, неужели ты пригласила к нам своего отца?
Эми ничего мне не ответила, вышла в коридор и крикнула:
— Она выходит.
«Ну зачем только Эми его позвала? — тоскливо думала я, надевая халат и шаря под кроватью ногой в поисках тапочек. — Ведь Дэн начнет задавать вопросы, на которые мне вряд ли захочется отвечать».
Я слишком долго старалась сделаться незаметной и отдалиться от людей, чтобы позволить Дэну вот так запросто разрушить ту стену, которой я отгородилась от мира.
«Ничего, — говорила я себе, — я дам ему понять, что на досужие разговоры у меня нет ни времени, ни сил. Я скажу ему, что сильно устаю на работе и что завтра мне рано вставать».
Пылая праведным гневом, я прошла в гостиную, готовясь преподать Дэну урок, который должен был отбить у него охоту появляться у меня дома, не договорившись предварительно со мной о встрече.
В гостиной на диване сидел Ноа. Увидев меня, он сразу же вскочил на ноги.
— Это Эми попросила меня зайти, — с места заявил он, словно опасаясь, что я на него накричу.
Весь мой боевой пыл улетучился, будто его и не было. Ноа выглядел потрясающе — был подтянут, свеж и тщательно выбрит. Главное же, он по-прежнему оставался цельным человеком и пожар никак не отразился на его характере. В отличие от меня ничто его не угнетало, и спал он скорее всего без сновидений, и кошмары его по ночам не мучили.
— Чаю выпьешь? Или кофе? — спросила я. Мне хотелось, чтобы он попросил что-нибудь. Это позволило бы мне заняться чашками, ложками, кипячением воды и прочими хозяйственными делами… Я стремилась любой ценой избежать прямого взгляда его синих глаз.
— Нет, спасибо, — сказал Ноа, снова усаживаясь.
— Что привело тебя в наш город? — Я стояла у стены и присаживаться рядом с ним не торопилась.
— Я приехал сюда, чтобы повидаться с Райаном.
— Ну и как он?
— Он просил сказать тебе, что Билли снова взял его жить к себе.
Честно говоря, меня это удивило. Должно быть, Райан и впрямь прекратил играть, коль скоро Билли пошел с ним на мировую.
