5
Более полугода адмирал Холл и его подчиненные посылали в эфир сообщения, которые немцы могли расшифровывать благодаря моему подарку — ценному в их глазах, но, по сути, ничего не значащему. Готовить эти передачи следовало с крайней осторожностью: по большей части они должны были соответствовать последующим событиям. Искажались лишь некоторые существенные детали. Однажды адмиралу Битти даже пришлось на два дня перенести начало учений, чтобы подтвердить сведения, полученные на Вильгельмштрассе при помощи фальшивых ключей. Пожалуй, правдоподобие нашего гениального обмана стоило такой жертвы.
Отталкиваясь от ложных фактов, переданных в Берлин, мой друг спланировал операцию, которую в кабинете номер 40 в шутку называли «вторжением Шерлока Холмса в Бельгию». Это произошло в те дни, когда некоторые наши отряды были сняты с Западного фронта для усиления экспедиционных сил, направленных в Салоники, — как пояснил мне Холмс, нужно было добиться, чтобы немцы также вывели часть своих войск.
При помощи полученных кодов на Вильгельмштрассе прочли изобилующий вымышленными деталями отчет о передвижении наших мелких судов у восточного побережья Англии. Там испытывали плоскодонные лодки, предназначенные для высадки солдат на песок. В следующей шифрограмме говорилось о немедленном прекращении сообщения через канал между Великобританией и нейтральными Нидерландами. Это распоряжение якобы должно было действовать на протяжении двух недель, чтобы торговые суда не мешали военному флоту, направляющемуся к берегам Бельгии. Далее, используя похищенные у меня шифровальные таблицы и приложения к ним, немецкие разведчики узнали подробности этой операции, предполагающей нанесение удара в тыл германской армии, которая в тот момент находилась во Франции. Адмиралтейские приказы, касающиеся мифического наступления британского флота, один за другим поступали в Берлин. Наши суда будто бы выходили из трех точек: из Хариджа, из Дувра и из устья Темзы. Распоряжение о прекращении сообщения с Голландией уже одобрили на высшем уровне, однако еще не ввели в силу.
Чтобы окончательно развеять сомнения немцев в правдивости всей этой истории, адмирал Холл и главный редактор «Дейли мейл» договорились о специальном выпуске: тираж состоял всего лишь из двадцати четырех экземпляров, предназначенных для продажи в Нидерландах. Там их дисциплинированно раскупили германские агенты. Первую страницу газеты украшали заголовки: «Большие военные приготовления на восточном побережье» и «Плоскодонные лодки». Через несколько часов появился новый выпуск — уже без статей о готовящейся операции британского флота (их словно бы вымарал цензор).
Противник не должен был заподозрить, что план охраняется недостаточно ревностно. Поэтому автор статьи по просьбе Холмса намеренно «ухватил палку не с того конца»: в ней говорилось, будто первоочередную задачу адмиралтейство видит в том, чтобы достойно отразить нападение со стороны Германии. Высшее немецкое командование знало: их флот не собирается атаковать восточное побережье Англии. Значит, газетчик лишь пересказал неясные слухи, однако нет дыма без огня. Британцы явно что-то затевают. Вероятнее всего, высадку на бельгийский берег. Сделав такие выводы, немцы сочли необходимым перевести целую дивизию на пустынные пески близ Остенде.
Теперь две стороны меняли шифры чаще, чем прежде, — каждые сутки, ровно в полночь. Гонка была не из легких, но Холмсу она оказалась под силу. Еще до конца года он взломал сложнейший немецкий дипломатический код — правда, не без помощи кайзеровского вице-консула в Персии. Несчастный дипломат бросил свой багаж и бежал в одной пижаме, после того как стал свидетелем неудачной попытки германских солдат захватить нефтяные сооружения в Абадане. С этого началось наше приближение к победе в «войне призраков и теней».
6
К осени 1916 года нейтралитет сохранили Нидерланды, государства Латинской Америки и, что особенно важно, Соединенные Штаты. Но в адмиралтействе и военном министерстве взволнованно поговаривали о грядущих переменах: североамериканцы собирались вступить в войну на стороне Антанты.
Холмс целыми днями корпел над своей работой, а ночами читал. Все чаще и чаще он уносился мыслями в неведомые дали. Однажды вечером я увидел у него на столе материалы русско-японской войны 1904–1905 годов. Тогда Великобритания поддержала Японию, чтобы предотвратить усиление влияния России на Дальнем Востоке. В итоге отсталые азиаты победили европейскую державу. Позднее я заметил надпись, сделанную Холмсом на полях: «В нынешней войне японцы будут нашими союзниками, пока не получат германских владений в Китае и Тихом океане. Но если однажды мы окажемся противниками Японии, она обратит свой взор на наши и американские дальневосточные земли». Это замечание показалось мне циничным, но, увы, вполне здравым.
Через день или два мой друг погрузился в изучение книги Джона Рида «Восставшая Мексика», повествующей о событиях 1910 года. Здесь оставалось лишь развести руками: теперь по милости Панчо Вильи и его бандитов новейшая мексиканская история представлялась сплошной вереницей кровавых мятежей. Следующим вечером, пока Холмс работал за своим столом, я взял книгу Рида с полки и снова увидел заметку на полях: «Армия Соединенных Штатов — сорок тысяч. Три четверти — в Мексике или на границе под командованием Першинга».
Все, кто читал газеты, знали, что президент Вильсон бросил свои военно-морские силы на порт Веракрус, а американский корабль «Прерия» перехватил немецкое торговое судно, на борту которого находилось двести пулеметов и несколько тонн боеприпасов для повстанческих войск Вильи и Каррансы. Груз сопровождали тридцать или сорок германских офицеров, направлявшихся в Мексику для обучения солдат революционных войск. Какое отношение все это имело к ужасам Западного фронта?
— Будем надеяться, Холмс, что в ближайшее время мы не увидим Панчо Вилью и его головорезов, которые мчатся по Бейкер-стрит с окровавленными саблями наголо, — попытался пошутить я.
Ничего не ответив, мой друг поднялся и подошел к бюро. Отперев ящик, он достал листок бумаги. Это была расшифровка дипломатической телеграммы, выполненная за истекшие сутки. Мое внимание приковали к себе три фразы.
«Невзирая на присутствие американской армии под командованием Першинга на границе Мексики и США, право на решение мексиканского вопроса перешло из рук президента Вильсона в руки президента Каррансы, от генерала-американца к Панчо Вилье».
Это утверждение было спорным, однако нисколько меня не удивило. Я стал читать дальше:
«Чем бы Вильсон ни грозил нам в ответ на распоряжение о начале неограниченной подводной войны, и он, и Конгресс склоняются к сохранению мира: Америка не в состоянии воевать».
Я встревожился: кому — «нам», кто — «мы»? На эти вопросы мог быть лишь один ответ, и он хранился в сейфах Вильгельмштрассе. Далее в сообщении говорилось:
«Становится все более очевидным, что Соединенные Штаты воздержатся от обострения отношений с Германией по причине своей неготовности к борьбе с Мексикой».
