— Ну, теперь держись за воздух, кажется, сработало, — одними губами прошептал он и бегло напечатал «Poltava» и сразу нажал Enter.
Пахнуло пушечной гарью. Утреннее низкое солнце освещало холмистую равнину. Откуда-то издали доносился крик, слышны были ружейные залпы. Они сидели в небольшой лощине с густым кустарником по краю. Похоже, что шел бой за редуты. По сравнению со вчерашним, они попали на заветное поле несколькими часами раньше. Шведы уверенно шли вперед, а наши отступали, подавались назад.
— Ты шибко не высовывайся, — сказал он приятелю, — меня вчера чуть не прибило.
— Ни хрена себе, — почти в полный голос ответил Петька, — это что, мы получается, улетели в 1700… ну этот, начисто забыл, год?
— Точно, в тот. В 1709 год, Полтава.
Вспомнил, как было вчера, когда он хотел увидеть конную атаку, взял приятеля крепко за руку, и они, словно сверху, в плане увидели всю грандиозную панораму. Вон в тылу наших строящихся войск — укрепления города, на валах — суета. Совсем рядом выравнивается линия батальонов и ходят офицеры с яркими плюмажами. А если развернуться, видно, как шведы после жуткой атаки все же захватили два недостроенных редута.
На сей раз времени прошло совсем немного. Верно, он от волнения очень коротко нажал на кнопку. Не успели толком все разглядеть, как на запястье пискнуло и на циферблате появилась восьмерка, потом семерка…
— Да, — нашел в себе силы признать Петька, не пришедший в себя от навалившихся впечатлений, — это посвыше компьютера будет, против правды не попрешь. Круто. Только врубиться не могу, а как это получается?
— Это что, — добавил жару Сашка, — я вчера раненого перевязывал, едва в обморок не грохнулся, когда кровь увидел.
— Та ты шо! — глаза приятеля округлились. — Это странно, однако, а если…
И он остановился на полуслове, откровенно что-то соображая. Надо отдать ему должное, по части выдумок Петьке равных не было. Вонючая химическая реакция в портфеле зануды-отличника — это только цветочки, бывали и ягодки, вплоть до вызова наряда милиции в школу.
— Знаешь что, — стратегическим шепотом сказал приятель, спустя несколько минут, — давай Батыя грохнем…
— Как это грохнем? — Сашку даже в пот бросило от изумления.
— Ты бы себя видел сейчас — впору сниматься в фильме «Из жизни лошадей», — не отказал себе в удовольствии съязвить Петька. — Как грохнем? Натурально, из автомата. Или гранатой.
Видимо, план созрел в его бедовой голове сразу в законченном виде, и он без запинки выпалил:
— Сначала смотаемся в Великую Отечественную, захватим оружие, потом перенесемся в, — тут он запнулся и с надеждой глянул на приятеля. — Когда он Киев-то взял, падла? Ни хре… ничего не помню, — исправился неожиданно.
— По-моему, в 1240-м, ну, это можно уточнить, а то попадем пальцем в небо. Только, может, не нужно в эти дела вмешиваться?
Сашка вспомнил рассказ, в котором из-за одной раздавленной бабочки или еще более жалкой комахи, менялся ход истории, а тут Батый!
— Не дрейфь, прорвемся, — Петьку, как и обычно, трудно было чем-нибудь смутить, — только бы удалось предметы с собой перевозить.
— Ну, это я вчера проверил, — признался Сашка, — случайно захватил с собой ножик.
Он достал из набора упомянутый предмет.
— Да, могутня зброя[47], — обрадованно констатировал приятель. — Ты что, хотел этим Карла зарезать или как?
— «Или как», — передразнил он Петьку, но, похоже, снова обиделся, — никого я не собирался резать, говорю же, случайно захватил.
— Ладно. Что у нас со временем? Когда твои приходят?
— Говорили, что могут задержаться, собрание какое-то с застольем, что ли.
— Это классно. Давай, Архимед, химичь со своим аппаратом… — Петьку, похоже, абсолютно ничем нельзя было выбить из колеи.
— Куда химичить-то, умный, — возразил Сашка, — тебе кажется, что в сорок первом оружие так везде и валялось, да?
Он заметил некоторую растерянность на лице приятеля, но тот быстро выкрутился:
— Когда немцы Минск взяли, помнишь? Сколько там наших в плен попало да полегло. Вот туда и махнем.
— Погоди, а как возвратиться, если жарко станет?
— Тю! Туда — Enter, обратно — Esc, чего непонятного-то?
Сашка успокоился только тогда, когда нашел на полагающемся месте заветную кнопочку.
— А если в зиму попадем? — нерешительно спросил он.
— Ну, ты даешь, Архимед. Война началась в июне, это даже я знаю. У тебя и впрямь от этого роста кровь до мозгов не добивает.
— Да иди ты, — окрысился Сашка, вечные шуточки приятеля достали его, даже помрачнел лицом, — натворим сейчас делов, потом вовек не расхлебаешь.
Он, стараясь двигаться спокойно, поднялся с дивана и захватил с полки несколько томов «Всемирной истории».
— О-о, — сразу оценил Петька, — это будет квалифицировано как убийство с особой жестокостью. Таким томом, да пару раз по черепушке — и пиши пропало. Всю оставшуюся жизнь будешь улыбаться, если зубы не вылетят. Куда мы с этими талмудами? Захвати что-нибудь маленькое, но чтобы карты были. По ним мы живо сориентируемся.
Идея не была лишена смысла. Так и поступили. Сашка устроился на диване поудобней, будто это могло спасти в случае неведомой опасности, и набрал уверенно «1941» и затем «Minsk».
Они очутились в открытом поле, недалеко от пыльной дороги, по которой двигались люди, повозки, редкие машины. Сверху с режущим уши звуком пикировали самолеты с черными крестами.
— Этажерки летающие, — презрительно отозвался Петька, но в ту же минуту уши заложило, словно лопнули от близкого взрыва барабанные перепонки, и ребят обдало жаром, засвистели осколки.
— Ни фига себе, — заорал Петька, — крути педали обратно!
Сашка лихорадочно нащупал заветную кнопку, нажал наконец. На весь циферблат появилась огромная цифра «8», потом «7»… Так чертовски медленно. На их глазах два немецких самолета безнаказанно и безжалостно расстреливали из пулеметов бегущих людей.
Они шальными от всего этого глазами смотрели друг на друга, уже сидя в комнате. С Пушкинской послышался трамвайный звонок и следом — сигнал авто.
— Фух! Некислое начало, — передернулся Петька, — ужас.
— А ты думал это тебе Сэма гонять, — мстительно процедил Сашка, вспомнив любимую компьютерную игру приятеля.
— Сэм не Сэм, но страшное дело, это же сколько людей зазря погибло?
— Ты, Петька, как будто не знаешь. Двадцать миллионов, но это явно заниженные цифры. Теперь говорят, что более сорока миллионов человек.
— Кошмар какой. Знаешь, когда читаешь в книжке или, там, по ящику видишь, — это одно, но вот так, своими глазами, просто жуть берет.
