Книга Через соловьиный этаж - Лайан Герн

Я услышал тихую поступь женских ног. Шизука положила мне на плечо руку, столь похожую по форме на мою, и прошептала:

— Госпожа Ширакава желает видеть тебя.

— Я не должен этого делать, — ответил я.

— Они прибудут сюда до рассвета, — сказала Шизука. — Я предупредила ее, что они никогда не откажутся от тебя. Из-за твоего непослушания в Инуяме учитель решил, что если сегодня ночью ты откажешься пойти с ними, то умрешь. Она хочет попрощаться.

Я пошел за Шизукой. Каэдэ сидела в дальнем углу веранды, освещенная тусклым светом заходящей луны. Я всегда узнал бы ее силуэт, посадку головы, осанку, плечи, движение, с которым она повернула ко мне лицо.

В глазах Каэдэ отражался месяц, они походили на озера меж черных гор, покрытых снегом, что искрится белизной. Я пал перед возлюбленной на колени. Серебристый пол веранды пах лесом и храмом, соком и ладаном.

— Шизука сказала, что ты должен покинуть меня, что мы не можем пожениться.

Голос ее звучал тихо и удивленно.

— Племя не позволит мне вести праздную жизнь. Я не глава клана Отори и никогда таковым не стану.

— Но тебя защитит Араи. Он с радостью сделает это. Ничто не должно стать на нашем пути.

— Я заключил договор с человеком, который является главой моей семьи, — сказал я. — Моя жизнь теперь принадлежит ему.

В тот миг, в тишине ночи, я вспомнил отца, который пытался избежать кровных уз, за что был убит. Я думал, что моей грусти наступил предел, но эта мысль низвела ее на иной уровень.

— За восемь лет неволи, — сказала Каэдэ, — я никого ни о чем не просила. Йода Садаму приказал мне убить себя — я не стала выпрашивать у него пощады. Он собирался изнасиловать меня — я не ждала милости. Но теперь я молю: не покидай меня. Заклинаю, женись на мне. Я больше ни о чем не попрошу.

Каэдэ бросилась передо мной на землю, волосы и платье коснулись пола. Я ощутил запах ее духов, черные локоны скользнули по моей руке.

— Мне страшно, — прошептала она. — Я себя саму боюсь. Только с тобой я в безопасности.

Мне было больней, чем я ожидал. Еще страшней становилось от осознания, что если б мы легли рядом, кожа к коже, то все муки улетели бы прочь.

— Племя убьет меня, — наконец сказал я.

— Есть вещи похуже смерти! Если они убьют тебя, я покончу с собой и последую за моим возлюбленным. — Каэдэ обхватила мои кисти пальцами и наклонилась ко мне. Ее глаза горели, руки были горячими и сухими, кости хрупки, как у пташки. Я чувствовал, как по ее сосудам несется кровь. — Если мы не можем жить вместе, нам нужно вместе умереть.

Возбужденный голос Каэдэ звучал уверенно. Ночной воздух неожиданно сковал меня прохладой. В песнях и романсах молодые пары умирают во имя любви. Я вспомнил, что сказал Кенжи Шигеру: «Ты влюблен в смерть, как все твое сословие». Каэдэ тоже принадлежит к этому сословию по происхождению, но я нет. Я не хочу умирать. Мне и восемнадцати еще нет.

Мое молчание послужило ей достаточным ответом.

— Я никого не буду любить, кроме тебя, — сказала Каэдэ.

Казалось, мы почти не смотрели друг на друга открыто: лишь невзначай, украдкой бросали взгляды.

Только теперь, расставаясь, мы позволили себе утонуть в глазах друг друга без скромности и стыда. Я чувствовал ее боль и отчаяние. Мне хотелось как-то облегчить страдания моей возлюбленной, но я не мог выполнить ее просьбу. В смятении я держал ее руки и погружался в родную душу, и тут меня обуяла необыкновенная сила. Каэдэ вздохнула и опустила ресницы. Пошатнулась. Из тени прыгнула Шизука и подхватила девушку. Вместе мы осторожно опустили ее на пол. Каэдэ глубоко спала, как некогда и я под воздействием Кикуты в тайной каморке. Я задрожал, неожиданно почувствовав озноб.

— Зря я тебя позвала, — прошептала Шизука и была права.

— Я не хотел, — сказал я. — Ни разу такого с людьми не делал. Только с собаками.

Она хлопнула меня по руке.

— Иди к Кикуте. Иди и учись управлять своими умениями. Может, там ты поумнеешь.

— С ней все будет хорошо?

— Мне неизвестны ваши кикутские трюки, — сказала Шизука.

— Я спал двадцать четыре часа.

— Полагаю, тот, кто усыпил тебя, знал, что делает, — резко ответила она.

Вдалеке, на горной тропе, я услышал приближение двух человек: они ступали тихо, но недостаточно тихо для меня.

— Они идут за мной, — сказал я.

Шизука встала на колени рядом с Каэдэ и без особого труда подняла ее.

— Прощай, брат, — сказала она все еще рассерженно.

— Шизука, — произнес я ей вслед. Девушка остановилась, но не обернулась.

— Мой конь, Раку — позаботься, чтобы он достался госпоже Ширакаве.

Больше мне было нечего ей подарить.

Шизука кивнула и исчезла в темноте. Я услышал, как отодвинулась дверь, девушка ступила на циновку, слегка заскрипел пол — она опустила Каэдэ.

Я вернулся в свою комнату и собрал вещи. Я мало что накопил: письмо Шигеру, нож и Ято. Затем направился в храм, где застал Макото в медитации. Я прикоснулся к его плечу, монах поднялся и вышел со мной.

— Я ухожу, — прошептал я. — Не говори об этом никому до утра.

— Ты мог бы остаться.

— Невозможно.

— Тогда возвращайся, когда это станет возможным. Мы спрячем тебя. В горах много потайных мест. Там тебя никогда не найдут.

— Может, когда-нибудь я так и поступлю, — ответил я. — Я хочу, чтобы ты сохранил мой меч.

Он взял Ято.

— Теперь я знаю, что ты вернешься.

Макото протянул руку и провел пальцем по моим губам, под скулой, и остановил ладонь за шеей.

У меня кружилась голова от недосыпания, горя и желания. Хотелось опереться на кого-нибудь, хотелось лечь, но шаги уже приблизились.

— Кто там? — Макото обернулся с мечом в руке. — Мне поднять людей?

— Нет! Это люди, с которыми я должен уйти. Господину Араи незачем знать раньше времени.

Мой прежний учитель Муто Кенжи и глава семьи Кикута ждали в лунном свете. Оба в походной одежде — незаметные, небогатые люди, два брата, ученых или неудачливых торговца. Нужно было знать их, как я, чтобы заметить настороженность, изгиб твердых мускулов, говорящих о физической силе, уши и глаза, ничего не упускающие из виду, разум, на фоне которого такие полководцы, как Йода и Араи, выглядят примитивными дикарями.

Я бросился на землю перед учителем Кикутой, подняв головой пыль.

— Встань, Такео, — сказал он, и, к моему удивлению, они с Кенжи обняли меня.

Макото пожал мне руку.

— Прощай. Я знаю, мы еще свидимся. Наши жизни переплетены.