— Ну, пошло-поехало, — безнадежно махнул рукой неделикатный старик-монах, который всегда говорил то, что думал. — Сейчас начнет нам рассказывать, как мы всю дорогу ошибались и только они одни такие тут умные.
И опять никто не посмотрел в сторону старика. Никто даже не шикнул на него, чтобы он помолчал и не губил ни себя, ни других своими неосмотрительными речами. Теперь, спустя несколько дней, уже ни у кого из братьев не было сомнений в том, что настоятеля постигла какая-то беда и что покинул обитель он вовсе не по доброй воле. Однако же все помалкивали.
Ринан Сих наконец выступил вперед.
Они сразу замолчали и уставились на него. Гончая тумана уселась на землю у ног инквизитора и тихо взвыла.
Ринан был закутан в длинный, до земли, плащ с низко опущенным на лицо капюшоном. Он не боялся, что его узнают, — сейчас, находясь под покровительством Кианны, он уже вообще ничего не страшился, — нет, плащ был ему необходим лишь для того, чтобы слушатели не смущались, видя его новое лицо.
Лицо Ринана Сиха было туманом. Оно представляло собой клубок белой взвеси, которая медленно кружилась, образуя спираль. Центр этой спирали находился приблизительно там, где на обычном лице располагался нос. Ни рта, ни глаз в привычном понимании слова у Ринана Сиха больше не было. Однако голос он сохранил, и звучал этот голос достаточно громко, чтобы его слышали.
— Вы предатели! — провозгласил пророк тумана. — Вы изгнали из обители Святого Арвинна Алый орден и отдали ее еретикам! Акир Бен Тагар разрушает все, во что верили адепты Серого ордена, а вы покорились тем, кто идет на поводу у Бен Тагара! Такого не должно было случиться. Где ваш настоятель? Где почтенный старец, который много лет достойно руководил обителью? Его нет! Вы убили его!
— Точно! — завопил из толпы неделикатный старик-монах. — Точно! А мы-то все гадали, что с настоятелем случилось! Они его прибили, вот и я говорил, а теперь пришло и подтверждение!
— Не смей его слушать, — одернул старика более осмотрительный брат. — Разве ты не видишь, что перед тобой — посланец зла?
— Так я и говорю, — ничуть не смутился старый монах. — Уж если само зло прислало сюда своего посланца и посланец этот во всем сознается, — значит, точно, все так и есть, все плохое случилось. Прибили настоятеля, как есть прибили, а письмишко, которое нам зачитали, — фальшивое. Я всегда это утверждал.
— Вы совершили множественные и ужаснейшие преступления! — гремел Ринан Сих. — Но истинное божество ступило на землю, чтобы призвать к себе верных и покарать коварных. Если вы поверите, если вы примете ту участь, которую несет Кианна… — Теперь он свободно выговаривал имя своей богини, потому что люди узнали его и не было больше нужды таиться. — Кианна несет добро! Она покарает лишь тех, кто достоин кары, но даже в своей жестокости она милосердна. Растворитесь в тумане, войдите в благой туман, и вы почувствуете на себе силу Кианны, мощь ее покровительственной руки.
Из чумного тотема начал выступать туман. Ринан Сих засмеялся, а гончая тонко взвыла.
— Прочь! — завопил широкоплечий отец Равера. — Убирайся отсюда, смутьян, растлитель душ! Ты не будешь смущать моих монахов.
— Они не твои, — крикнул Ринан Сих. — Они принадлежат Кианне! Как и ты, как и все мы! Кара богов обрушилась на людей, но люди не услышали, хотя смерть подстерегала их за каждым поворотом дороги. Узнайте милосердие Кианны и войдите в ее туман.
— Убить его! — распорядился новый настоятель Равера. — Схватить и убить! Я знаю, здесь уже содержали в плену одного из таких пророков, и у него была плоть, и он оказался вполне пригодным для того, чтобы его пытали.
— Я видел его, — загремел голос Ринана Сиха. — Я разговаривал с ним, когда он был еще по эту сторону тумана, и я зрел его душу по ту сторону. Она была окутана сиянием и красотой. Вы никогда этого не поймете, если не примете истинную веру. Покайтесь, несчастные, войдите в туман, оставьте ваши заблуждения… и уничтожьте Акира Бен Тагара!
— Бросайте ножи! — сквозь зубы приказал отец Равера.
В пророка тумана полетели ножи. Золотые Скорпионы из личной охраны отца Раверы не промахивались — все их метательные лезвия точно вошли в цель. Ринан Сих был пронзен сразу четырьмя кинжалами, но это не произвело на него ни малейшего впечатления. Он даже не почувствовал боли.
Из прорех в его одежде начал струиться туман. Длинные тонкие струйки этого тумана смешивались с теми, что вытекали из чумного тотема. Внезапно тотем буквально взорвался, и густое облако окутало всех собравшихся. Ринан Сих смеялся от счастья. Ему не придется теперь проделывать долгий и трудный обратный путь к Кианне. Кианна сама пришла к своим новообращенным, чтобы заключить их в материнские объятия.
Глава двенадцатая
Император Орвас собирал огромную армию. Он призывал под свои знамена всех, кто был готов взять в руки оружие и выступить против сил Тьмы. О том, что Ангел Света остался глух и равнодушен к призывам императора, знали очень немногие. Большинство же считали, что само появление подобных существ на Лааре предвещает близость какого-то великого чуда, неслыханного поворота к лучшему. Поэтому, невзирая на то, что Ангел не совершил ровным счетом никаких деяний, которые можно было бы считать началом битвы с Тьмой и Карой богов, люди все-таки обращали взоры к небу с радостью и добрыми предчувствиями.
Сам же Орвас не строил никаких иллюзий. Ему было известно, что он ведет свои войска на гибель. Он давно принял это решение, коль скоро никакого другого просто не дано. В какой-то мере Орвас ощущал личную ответственность за происходящее, поскольку одной из самых значительных фигур в армии Шаггона был собственный отец нынешнего императора, Адрелиан, развоплощенный, превращенный в призрака, в жуткую сущность, в которой не осталось ничего от прежнего Адрелиана… если не считать искусства полководца, которым тот владел в полной мере.
Эсайасу Новеру представили очередную партию новобранцев. Он с грустью осматривал их, попутно раздавая советы — кому какое оружие предпочесть, какой доспех будет надежнее и так далее. После битвы на болотах Новер чувствовал особенную ответственность за каждого человека, вверенного его командованию. Некоторые солдаты изображают дело так, что, мол, командирам все равно, сколько человек будут убиты в бою, лишь бы выиграть сражение да сохранить в целости собственную шкуру.
Что ж, может быть, для иных командиров так дело и обстоит. Но только не для Новера. Он достаточно пережил ужаса, чтобы понимать: каждый солдат представляет собой огромную ценность. Каждый. И любая потеря оставляет на сердце оставшихся в живых незаживающую рану.
— С таким отношением ты много не накомандуешь, братец, — заметил Эсайасу Легрис, его старший брат.
Все Новеры были в армии, даже отец пришел предложить императору свой меч. Они видели в этом дело чести, а честь свою Новеры из Тугарда берегли свято.
Эсайас прикладывал немало усилий для того, чтобы Легрис встречался с ним пореже. Общение с братом было ему в тягость. Когда молодому Новеру впервые сообщили о том, что прибывают его старшие братья, он скорчил недовольную гримасу. Этого только не хватало! Он ведь и из дома-то ушел для того, чтобы находиться подальше от родственников. Надо было оставаться в обители. Сделаться монахом и умерщвлять свою плоть до такого состояния, чтобы мать родная не узнала, даже столкнувшись нос к носу.
