Он вышел и, будто гуляя, пошел к нему – «обнюхивать».
Номер на «воронке» был не московский, областной.
Одному из сопровождавших Белова, дежурившему возле выхода из вокзала на привокзальную площадь, попалось на глаза такси с московским номером, ждущее. Оперативник, а это был тот самый прапорщик Капустин, который утром, стоя на лоджии в квартире Белова, предположил нелепейшую с точки зрения начальства мысль о том, что Белов улизнул из-под самого их носа на такси, насторожился.
Не спуская глаз с выхода из вокзала, он осторожно, боком, начал перемещаться к такси.
Осмотрев машину и увидев на заднем сиденье пакет, из которого торчал рукав камуфляжной формы, он еще более убедился в глубине и основательности своих подозрений и, хмыкнув, решил возвратиться на пост.
По дороге назад, к входу в вокзальное здание, он нос к носу столкнулся с таксистом, возвращавшимся к своей машине после «обнюхивания» областного «воронка».
Теперь им обоим предоставилась возможность осмотреть не только машины, но и друг друга.
Конечно, каждый из них узнал другого: прапорщик Капустин – приходившего в квартиру таксиста, а таксист – одного из «пятнистых», представленных ему утром для опознания.
– Угу, – мрачно произнес таксист и, почесавши щеку, изрек: – Пора уж познакомиться… Трофимов!
– Прапорщик Капустин.
Они пожали руки.
– Очень приятно, – сказал таксист Трофимов.
– Взаимно, – кивнул прапорщик Капустин. – Гляжу, погодка совсем разгуляется к вечеру?
– Да, – согласился с ним таксист Трофимов. – С утра-то подмораживало.
– К полдню солнышко пробилось, слава богу!
– Вот лед-то и растаял!
– Ждешь его? – спросил прапорщик Капустин и даже сам почувствовал мгновенно, сколь глупо прозвучал его вопрос: ответ был очевиден.
– Жду. Вот так же, как и ты.
– Ну, значит, мы оба ждем.
– Да. Только вот дождемся ли?
– А поживем – увидим. Ты далеко не уезжай.
– Да я совсем стою. Вот видишь – даже вышел из машины.
– И никуда не убегай. Ты еще пригодишься.
– Знаю. Я людям нужный…Люди-то – в вокзале? Прапорщик подумал не более пяти минут, поколебался. Решил не врать, ответить прямо:
– Да.
– Я так и думал почему-то, – сообщил таксист. – А воздух здесь свежее, чем в Москве, а?
– Значительно. – Капустин согласился. – Да здесь вообще почище.
* * *
В вокзальных буфетах есть неудобно, столики не бывают как раз – либо они слишком высоки, либо слишком низки, а если учесть, что Белову пришлось к тому же обедать в наручниках, то несложно понять, отчего он испачкался.
– Хватит! – он отложил вилку.
Разжевать «долгоиграющий» шашлык не удалось, а изображать удава, глотающего куски целиком, Белову показалось унизительным.
Лена, у которой руки оставались свободными, заботливо, как ребенку, вытерла рот Белову салфеткой.
– Едем? – спросил Калачев.
– Почти, – поднял палец Белов. – Остались только мелочи: с таксистом, что на площади, рассчитаться.
– С таксистом? – перебил его Калачев, явно насторожившись.
– А почему вы с ним еще не рассчитались? До сих пор?
– А чтоб он не смылся, господин инспектор, – улыбнулся Белов. – Какой вы простодушный, право!
– А вы отсюда разве не на поезде собрались? – с тревогой в голосе поинтересовался Калачев. Вся его логически выстроенная версия внезапно пошатнулась.
– Нет. Мы должны были отсюда уехать на такси. В Сергиев Посад.
– Как так?
– Да так!
– А как же в Вологду?
– В Вологду я и не собирался. Совершенно серьезно.
Калачев побледнел. Похоже, он шел по ложному следу, и если бы не повезло ему здесь, в Александрове, то перехват в Вологде мог бы оказаться полным позорным провалом.
– Да вы, если не верите, можете у таксиста справиться. А также у кассирши касс дальнего следования. Я там до Инты один билет себе на воркутинский забронировал.
– Я так и сделаю, – кивнул Калачев. – Я обязательно проверю каждое ваше слово. Утром вы меня ловко провели, но второй раз я уже не поймаюсь на басни. Одну минутку!
Калачев, препоручив Белова с Леной прибывшему с ним из Москвы оперативнику и местному милиционеру, быстрой походкой направился на выход, к такси.
* * *
– С упорством урагана нам не везет, – сказала Лена, грустно наблюдая сквозь вокзальное окно, как Калачев донимает вопросами таксиста Трофимова.
– Напротив, нам везет, как никому, – улыбнулся Белов.
– Да уж, скажешь! Ты как считаешь, – спросила она, помолчав, – тебе сколько лет дадут?
– Не больше десяти, – с безмятежной улыбкой ответил Белов. – Но и не меньше двух.
– Думаешь, дадут по минимуму?
– Я думаю, что я убегу, – ответил Белов, внимательно рассматривая наручники на запястьях.
– И я с тобой убегу!
– А ты-то откуда? – спросил Белов с таким забавным выражением, что оба рассмеялись.
У охраняющих брови подскочили вверх от удивления. Они не знали, что очень часто тягостная, давящая ситуация, придя к концу, пускай даже плохому, приносит облегчение и, освобождая от психической нагрузки, приводит к безотчетному веселью.
– Да не «откуда» я убегу, а «куда» и «с кем». Я убегу с тобой, куда угодно!
– Ну, этот случай точно войдет в историю. Княгиня Волконская, помнишь, рванула за мужем в Сибирь, но то ведь всего лишь на каторгу, не в бега!
– А разница какая?
– О, разница огромная! Ведь женщина в бегах, без дома, без семьи… Даже баба русская… Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет, но вот в бегах… Не знаю! На каторге – это гораздо проще для вас, совсем иное дело – почти все женщины в России и так живут в условиях извечной-бесконечной каторги – с рождения и до смерти.
– Разговорчики! – заметил слушавший их разговор местный милиционер и уловивший в речах неслыханную для города Александрова крамолу.
– Не свисти! – кинул ему Белов через плечо и, повернувшись к Лене, подмигнул ей: – «Ей жить бы хотелось иначе, носить драгоценный наряд. Но кони все скачут и скачут, а избы горят и горят…»
Настроение его повышалось, он ощущал прилив сил и наступление светлой полосы жизни. Он знал по опыту, что когда его охватывало это чувство, оно всегда заполняло его целиком, давая возможности непомерные, волю и мощь: лбом можно гору свернуть.
* * *
Удивленное выражение лица возвращающегося к ним Калачева было заметно издалека.