Я внимательно прислушался, не идет ли кто следом, но брат Фурнишон явился один. Дождавшись, пока тело монаха перестанет дергаться, я аккуратно вытащил кинжал, стараясь не испачкаться в крови. Да, недооценил я францисканца. Он ухитрился раздобыть лошадь и выследил-таки меня, благо, занятый размышлениями, я не особенно старался путать следы.
— Похоже, теперь и во Франции мне придется вести себя так же, как на вражеской территории. Не оставлять противникам ни единого шанса, спать вполглаза, а смотреть в оба, — со вздохом сказал я сам себе.
Прозвучало все это невесело, но так уж устроена наша жизнь. Главный секрет ее прост: если не очень торопишься на тот свет, то выкупай свою жизнь чужой.
Глава 3 Май 1430 года, Франция, оккупированные территории: предательство как точная наука
Когда я вошел, твердо печатая шаг, Жанна нехотя подняла голову от карт, разложенных на столе, ее усталые глаза вмиг засияли, лицо вспыхнуло румянцем.
— Жив! — воскликнула она, вскочив со стула. — Ты жив!
— Жив, — согласился я, не двигаясь.
Но девушка уже подбежала ко мне и прижалась к груди, и тогда мои руки, действуя сами по себе, обняли ее нежное тело.
Личный капеллан Жанны брат Паскерель и бессменный секретарь Луи де Конт, переглянувшись, молча вышли из комнаты, оставив нас наедине. Я скривился, подумав, что отец Бартимеус вскоре узнает, где я нахожусь, но тут наши губы встретились, и мне стало не до предателя.
— Итак, твоя миссия закончилась? — через минуту спросила Жанна.
Поправив волосы, девушка отошла к заваленному бумагами столу и звонко крикнула:
— Мюго!
Паж мигом оказался в комнате. За те пять месяцев, пока я отсутствовал, он здорово подрос, и теперь никто не принял бы его за мальчишку. Передо мной стоял юноша, почти мужчина.
— Подай вина, — попросила Жанна.
Я принял тяжелый серебряный кубок, изысканный тонкий аромат приятно ласкал ноздри.
— Недурно вы тут устроились.
— Это трофейное, — улыбнулась Жанна. — На прошлой неделе отбили у бургундцев целый обоз. Говорят, оно предназначалось для двора моего кузена герцога Бургундского, надеюсь, он не сильно огорчен.
Опустошив кубок одним долгим глотком, я сунул его пажу.
— Жанна, я должен о многом тебе рассказать. То, что ты услышишь, очень важно. Боюсь, я невольно проник в тайну, за знание которой меня уже приговорили к смерти.
С лица Жанны мгновенно исчезла улыбка, она коротко кивнула и приказала пажу:
— Мюго, встань у дверей в кабинет и никого сюда не пускай.
Паж поклонился, дверь кабинета мягко захлопнулась за его спиной.
— Так уж получилось, Жанна, что я нахожусь у тебя потому, что мне не к кому больше идти, — начал я. — Скажу сразу, я обнаружил истинных врагов Франции, что вот уже сотню лет понукают англичан воевать с нами. Именно на их деньги собираются британские армии, строятся военные корабли и льются вражеские пушки. И имя им — тамплиеры. В Англии они скрываются за ширмой Ордена Золотых Розенкрейцеров, но я уверен, что высшие вельможи Британии прекрасно знают, от кого они получают деньги. Полагаю, что каждый из компаньонов использует друг друга в собственных целях и в конце концов надеется оставить в дураках.
Жанна коротко кивнула. В подобных вопросах она разбиралась гораздо лучше меня, сказывалось дядино воспитание. все-таки герцогство Баварское — крупнейшее из германских государств, и члены правящего в нем семейства Виттельсбахов знали толк в политических интригах.
Стараясь говорить как можно убедительнее, я рассказал ей все. Кроме того, разумеется, откуда я прибыл. А знания свои объяснил тем, что читал одну редкую старинную книгу. К счастью, на этом вопросе Жанна не заострила внимания.
— Значит, ты считаешь, что среди членов Третьего ордена францисканцев затесались агенты тамплиеров? — перебила меня девушка уже под конец рассказа, когда речь зашла о ночном разгроме аббатства Сен-Венсан.
— Думаю, король больше не может полагаться на этот орден, — ответил я, нахмурившись.
Жанна сжала губы в тонкую нитку и больше не останавливала меня до конца рассказа. Потом мы долго сидели молча. Я баюкал в руках кубок с вином, который Мюго дальновидно наполнил перед уходом, а Жанна хмурила лоб, напряженно о чем-то размышляя.
Наконец девушка встала, глаза ее пылали мрачным пламенем, на щеках полыхал румянец.
— Я думала, — тихо заявила она, — что изменников, желавших ограничить власть королей и подмять под себя всю Европу, уничтожили раз и навсегда. Что ж, похоже, мой прадед Филипп Красивый ошибся, и то, что недоделал он, закончить предстоит мне!
Она посмотрела мне прямо в глаза.
— Дай мне еще две недели, чтобы завершить освобождение города. Клянусь, не позднее начала лета мы двинемся в Орлеан. Что бы ни говорили о моем дяде, Орлеанском бастарде, но воин он отменный и до дрожи ненавидит англичан. Ты расскажешь ему все, что знаешь, а я поручусь за тебя. Дядя поддержит тебя верными людьми и деньгами, ты соберешь необходимые доказательства в Англии, и мы предъявим их королю. И впредь никто не посмеет называть тебя изменником!
Несколько долгих мгновений я молчал. Жизнь — странная штука, и иногда она заставляет смертельных врагов биться плечом к плечу. Могу поклясться, что Орлеанский бастард ненавидит меня ничуть не меньше, чем англичан, да и я не пылаю к графу любовью. Послушает ли он племянницу или все же решит отомстить мне? И есть ли выбор у меня, к кому еще я могу обратиться за помощью? Бургундцы — верные союзники англичан, главное для них — получить независимость от французского королевства. Ради этой вожделенной цели герцог Бургундский не колеблясь примет помощь самого дьявола.
Баварцы? После того как я сорвал их попытку захватить трон Франции, германцы нам зимой снега не продадут, и ждать от них какой-либо подмоги просто бессмысленно. Стоит мне переступить границу, они тут же заломают руки и с радостными криками потащат на плаху.
Говорят, что значимость любого человека определяют по тому, кто его враги. Так вот, за мою голову готовы щедро заплатить чистым золотом в любой стране, где бы я ни побывал, причем цены постоянно растут. Можно пускать шутихи и танцевать ламбаду, жизнь удалась. Осталось лишь защитить Жанну, ни в коем случае девушка не должна погибнуть на костре.
— Я сделаю все, моя принцесса, — тихо сказал я. — Ради тебя я убью английского дракона!
Жанна густо покраснела и тут же отвернулась к окну.
— Идите, шевалье, — сказала она. — Мюго покажет вам свободные покои.
Ровно через неделю, утром двадцать третьего мая, Жанна во главе отряда в триста всадников выехала из осажденного бургундцами Компьена.
— Вот увидишь, я разгоню британских прихвостней за несколько минут, — весело бросила мне девушка.
