Она подошла к окну. Теперь ей было все равно. Самые страшныеслова были им произнесены. Отец знал всю правду. И ему нечего было большедобавить. Все теперь вышло наружу – ее измена, ее предательство, ее падение,из-за которых Джон Генри оборвал свою жизнь, пошел против воли Господа.
– Так, значит, ты лгала, что не виделась с ним?
– Нет, я говорила правду. – Она снова повернуласьк нему. – Мы встретились пару недель назад, случайно.
– И ты тут же прыгнула к нему в постель.
– Папа… пожалуйста…
– Разве не так? Разве не это убило твоего мужа? Подумайоб этом. И ты сможешь с этим жить?
Ее глаза наполнились слезами.
– Нет, не могу.
– Ты – убийца, Рафаэлла! – Каждое слово отцажалило ее, точно змея. – Убийца и шлюха. – И, поднявшись перед ней вовесь рост, он продолжал: – Ты опозорила меня, и в моем сердце тебе больше нетместа. Но ради спокойствия матери и моего я не позволю тебе опозорить нас ещераз. Я не знаю, какие у тебя намерения по отношению к твоему любовнику. Несомневаюсь, что ты удрала бы к нему через минуту после того, как положишь ДжонаГенри в могилу. Но этому не бывать, моя милая! И не надейся! То, что тысобираешься делать потом, не мое дело. Ты уже справедливо замечала, что давностала взрослой женщиной. Аморальной, низкой, но, несомненно, взрослой. Черезгод, по истечении траура, можешь снова предаваться грязному разврату. Но этотгод ты будешь вести себя прилично! Ради меня, ради матери, в память о человеке,которого я искренне любил. После похорон ты с матерью вылетишь в Испанию. Ипроживешь там этот год. Я беру на себя все заботы о твоем имуществе, в любомслучае это займет много времени. Через год ты сможешь вернуться и делать все,что тебе вздумается. Но один год, всего лишь один, ты обязана посвятить памятичеловека, которого отправила на тот свет. Если бы тебя посадили за это втюрьму, ты бы провела там остаток жизни. Но то, что ты совершила, и так будетпреследовать тебя всю твою жизнь. – Он неторопливо дошел до двери иобернулся. – Будь готова вылететь в день похорон. Я не желаю к этомубольше возвращаться. Год траура по человеку, которого ты толкнула насамоубийство, не такая уж большая цена за содеянное.
Рафаэлла смотрела, как он уходил, и по ее щекам катилисьслезы.
На следующий день утром ей позвонил Алекс. Они скрывалиновости от газетчиков, но на третий день уже все газеты сообщили о случившемся.Джон Генри Филипс умер. После нескольких ударов. Он был прикован к постели ицелых восемь лет был совершенно беспомощен. В статьях вскользь упоминалось оРафаэлле, его второй жене, единственном близком человеке, который бессменно былрядом с ним все эти годы. Затем говорилось о корпорации, которую он создал, офортуне, которая неизменно ему сопутствовала, о важных международных проблемах,которые он разрешил. Но все это не представляло интереса для Алекса. Оношеломленно уставился в газету, которую купил на улице по дороге на работу.
Он остановился, несколько минут изучая статьи, и бегомвернулся домой, чтобы позвонить Рафаэлле. Он не мог понять, почему она непришла к нему прошлой ночью, и боялся подумать, что она решила снова прерватьих отношения, чувствуя вину за то, что они сделали. Но теперь его интересовалотолько одно – что она почувствовала, узнав, что Джон Генри умер, когда онизанимались любовью. Это говорило ему гораздо больше, чем обширная газетнаястатья. В ней указывалось точное время смерти, и Алекс вычислил, что этопроизошло либо когда Рафаэллы не было дома, либо вскоре после ее возвращения.Он представил картину, которая открылась ей сразу после возвращения из егоспальни, и внутренне содрогнулся, набирая номер. Она подошла к" телефонулишь через несколько минут после того, как ему ответил дворецкий. Ее голосзвучал тихо и безжизненно. Но когда она услышала Алекса, Рафаэллу так изатрясло. Он был живым напоминанием о том, чем она занималась, когда ее мужглотал снотворное.
– Рафаэлла, – мягко произнес он, – я толькочто прочитал обо всем в газете. Мне очень жаль… – Последовалапауза. – У тебя все хорошо?
– Да, – медленно произнесла она. – Прости… ябыла занята, когда ты позвонил.
Они выбирали костюм для Джона Генри, и с лица ее отца несходило выражение осуждения и скорби по ушедшему из жизни другу.
– Похороны завтра, – произнесла она холодно имрачно, и Алекс с телефоном в руках сел прямо на ступеньки и закрыл глаза.
Все ясно. Она считала себя виноватой в смерти мужа. Алексдолжен был с ней увидеться. Чтобы все обсудить. И взглянуть ей в глаза.
– Я увижу тебя после похорон, Рафаэлла? Хоть наминутку? Я только хочу знать, что у тебя все в порядке.
– Спасибо, Алекс. У меня все хорошо.
Она отвечала как автомат, и Алексу вдруг стало страшно.Похоже, она была не в себе, словно впала в какой-то транс.
– Так мы увидимся с тобой?
– Завтра я уезжаю в Испанию.
– Завтра? Но почему?
– Возвращаюсь к родителям. Отец считает, что я должнана время траура переселиться к ним.
Господи! Алекс помотал головой. Что случилось? Что они с нейсделали? Что они ей наговорили?
– И как долго продлится траур?
– Один год, – ответила она бесстрастным голосом.
Алекс остолбенел. Так она уезжает на целый год? Он сноватеряет ее. Алекс знал это и понимал, что на этот раз, возможно, это к лучшему.Если она связывает смерть Джона Генри с их воссоединением, их отношениянавсегда будут омрачены ее воспоминаниями. Он знал только, что ему необходимо сней увидеться. Пусть на минуту, пусть на несколько секунд, но он должен былвернуть ее к реальности, напомнить, что он любит ее, что они не сделали ничегоплохого и что не их любовь стала причиной смерти Джона Генри.
– Рафаэлла, мы должны увидеться.
– Я не думаю, что смогу.
Она через плечо посмотрела на отца, находившегося в соседнейкомнате.
– Но ты должна. – Алексу пришла в голову идея: –Встретимся на лестнице, где я впервые тебя увидел. Спустись вниз, я буду ждатьтебя. Всего на пять минут, Рафаэлла… всего лишь, пожалуйста!
Он так умолял, что ей стало его жаль. Но она знала, чточувства в ней умерли. Она ничего не чувствовала ни по отношению к Алексу, ни кДжону Генри, ни даже к себе самой. Она стала убийцей. Исчадием ада. Но Алекс-тоне был виноват в смерти Джона Генри. Его было не за что наказывать.
– Зачем ты хочешь меня видеть?
– Чтобы поговорить.
– А если кто-нибудь нас увидит?
Впрочем, даже если и так, что с того? Самый тяжкий грех всвоей жизни она уже совершила. Отец все знал о ее связи с Алексом, и она былавместе с ним, когда Джон Генри покончил с собой. Почему бы им и не встретиться,если Алексу это принесет облегчение? Завтра она уезжает в Испанию.
