Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 171
Полковнику Хазеренс показалось здесь жарковато, но как ирилейтка она должна была чувствовать себя более комфортно ближе к вершинам туч. Она уже громко сообщила, что э-костюм у нее целехонек и может защитить ее где угодно, начиная от космического вакуума и кончая погружением в наскеронскую атмосферу на десять тысяч километров, где давление в миллион раз сильнее того, что действует на них теперь, а температура немного превышает температуру на поверхности звезды Юлюбис. Фассин предпочел не затевать спор «а мой лучше», хотя его собственный газолет тоже был вполне надежен — правда, на таких глубинах он не испытывался.
Он попытался связаться с Апсилом на челноке, но услышал только треск. Пассивная позиционная решетка, образуемая экваториальными спутниками, функционировала, но охват уменьшился, и связь стала неустойчивой: значит, некоторые спутники отсутствовали или не работали.
На Наскероне или любом другом газовом гиганте важно было знать, в каком месте ты находишься, но это было еще полдела. Планета имела твердое каменное ядро — сферическую массу диаметром приблизительно в десять земных, находящуюся под семьюдесятью тысячами километров водорода, гелия и льда, и встречались пуристы, которые называли поверхностью планеты переходный участок между каменным ядром и слоем водольда, царство высокой температуры и высокого давления. Но нужно быть завзятым педантом, чтобы даже делать вид, будто принимаешь такое определение всерьез. За слоем водольда (в физическом смысле — льда, потому что вещество находилось в твердом виде, сжатое колоссальным давлением, но тем не менее температура его превышала двадцать тысяч градусов — удивительно много для человеческого представления обо льде) на сорок тысяч километров простирался металлический водород, который затем на протяжении целых десяти тысяч километров постепенно переходил в молекулярный водород. Этот слой при немалом воображении можно было назвать морем.
А еще выше в относительно тонких (всего несколько тысяч километров), но все же необыкновенно сложных слоях, уходящих в космос, и находились районы, где обитали насельники, — в поясах, что оборачивались в разных направлениях, и зонах быстро вращающихся газов, которые (волнуемые большими и малыми штормами, омываемые приливами, украшенные гирляндами, полосами, штангами, жилами, вуалями, колоннами, глыбами, полостями, водоворотами, вихрями, перьями, фронтами сдвигов и тектоническими шквалами) опоясывали планету. Там, где жили насельники и где все и происходило, твердой поверхности не было, как не было ничего, что могло бы продержаться более нескольких тысяч лет, кроме газовых лент, бесконечно проносящихся друг мимо друга, огромных крутящихся колес атмосферы, вращающихся, как плохо нарезанные зубцы в недоделанной коробке передач, имеющей в поперечнике сто пятьдесят тысяч километров.
Согласно договору, экваториальные спутники отслеживали усредненную эволюцию широкой экваториальной зоны, устанавливая нечто вроде стационарного набора параметров, относительно которого можно было вычислить все остальное. Но все же неясностей оставалось немало. Не было определенности. Зоны и пояса, при сравнительной стабильности, смещались друг относительно друга с совокупной скоростью, которую люди привыкли называть звуковой, и границы между ними постоянно изменялись, разрываемые яростно закручивающимися потоками, или сжимались и разрушались гигантскими штормами вроде Великого красного пятна на Юпитере (Солнечная система), которое бушевало между зоной, двигающейся в одну сторону, и поясом, несущимся в другую: подобие громадного сплющенного вихря, захваченного бешеным столкновением противоположных потоков, что зарождались, безумствовали и медленно рассеивались на протяжении тех веков, когда человечество имело возможность наблюдать за ними. На газовом гиганте все вращалось, эволюционировало или просто появлялось и исчезало, а потому любые человеческие представления о поверхностях, территории, земле, море и воздухе лишались здесь основания.
Добавьте к этому влияние чрезвычайно мощного магнитного поля, зоны интенсивного излучения, да и вообще масштаб всего явления под названием Наскерон (в одном только средних размеров шторме на газовом гиганте вполне могла уместиться такая планета, как Земля или Сепекте), и станет понятно, что человеческому мозгу охватить все это было довольно-таки непросто.
И это еще без учета нередко шаловливого (мягко говоря) подхода насельников к общей планетарной ориентации и помощи (или, скорее, созданию препятствий), которую считалось уместно и необходимо оказывать заблудившимся инопланетным гостям.
«Я думала, мы окажемся в самой их гуще», — послала полковник.
«Насельников?» — спросил Фассин, изучая сложную диаграмму, показывающую, где в данный момент могут находиться те или иные объекты и субъекты.
«Да, я представляла себе, что мы окажемся в одном из их городов».
Оба вглядывались в бесконечную пелену медленно кружащегося газа — он простирался (в зависимости от того, на какой частоте или каким чувством это воспринимать) на несколько метров или сотен километров во все стороны. Здесь возникало ощущение покоя, хотя они и находились в экваториальной зоне, а потому вращались вокруг планеты со скоростью более сотни метров в секунду, крутясь в восходящем потоке и в то же время медленно поднимаясь вместе с ним.
Фассин улыбнулся в оболочке противоударного геля.
— Ну, насельников здесь множество, но и планета очень большая.
Странным казалось объяснять это существу, чьи одноплеменники появились и развились на планете вроде этой; полковнику следовало быть знакомой с масштабами газовых гигантов — правда, ирилейты, насколько о том мог судить Фассин, хотя его опыт общения с ними и был невелик, нередко демонстрировали по отношению к насельникам смесь почтения и негодования, целиком вытекавшую из убеждения, будто стоит вам опуститься ниже границы туч, как вы окажетесь в окружении множества чиновных насельников и их впечатляющих построек (трудно было даже представить хоть одного насельника, которому пришла бы в голову мысль рассеять это заблуждение). Ирилейты по меркам как человеческим, так и подавляющего большинства обитателей цивилизованной галактики были древним видом, но (при цивилизации возрастом всего восемьсот тысяч лет) по меркам насельников они были мухами-поденками.
Тут Фассину пришла в голову одна мысль.
«Полковник, а вам прежде приходилось бывать на планетах насельников?»
«Нет-нет. В этой привилегии мне до настоящего времени отказывали. — Хазеренс демонстративно оглянулась. — На дом это ничуть не похоже».
Еще одна мысль.
«А вы получили разрешение, полковник?»
«Разрешение, наблюдатель Таак?»
«Разрешение спуститься на Наск?»
«Нет, — послала полковник. — Признаюсь: как такового, разрешения не было. Считалось, что я буду участвовать в дистанционной экспедиции с вами и вашими коллегами из Совместного комплекса на Третьей Ярости. Сам Браам Гансерел лично заверил меня в этом. Против такого присутствия никто не выдвигал возражений. Я полагаю, что только сейчас подан запрос на разрешение мне физически сопровождать вас в атмосферу, если возникнет такая необходимость — она и возникла, — однако, согласно последним полученным мной сведениям, соответствующих санкций еще нет».
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 171
