Вдруг внимание доктора привлек какой-то новый звук – странный, отчетливо прозвучавший в воздухе щелчок. Он насторожился и принялся еще внимательнее осматривать все вокруг. Некоторое время стояла полная тишина. Но вот перед коттеджем появился силуэт, особенно четкий на фоне белой стены «Кюминона», и у Робертса вновь перехватило дыхание. В этом темном силуэте он сразу же узнал Фредди Смита. Тот явно и недвусмысленно, но при этом по-кошачьи мягко приближался к дверям.
«Что делать? Сразу стрелять или выбежать и остановить его?» – мелькнуло в сознании доктора, однако не успел он даже напомнить себе о том, что намеревался не оставлять врагу никаких шансов, как в воздухе отчетливо прозвучало стальное немецкое «Halt!»
Фредди мгновенно замер, а затем повернулся к доктору спиной, представляя собой великолепную мишень.
– А, это ты, святоша, – вдруг донесся до ушей Робертса язвительный голос Фредди. – Что, караулишь свою милашку? А я вот тебе сейчас ноги выдерну и принесу их доктору… Вальс мы станцуем, Матильда моя, крошка Матильда, радость Матильда… – запел он, двинувшись куда-то в темноту.
Робертс хотел выстрелить ему прямо в спину, поскольку сомнений теперь уже более не было никаких. Однако Виктора ему не было видно, и он боялся попасть в него. Ведь Фредди двигался явно в направлении остановившего его человека. В том, что Фредди нужно было убивать без всякого сожаления, доктор не сомневался – из таких больных шизофренией подонков все равно никакой правды клещами не вытянешь. Церемониться же с такими циничными людьми и подавно не стоит.
Однако только Робертс хотел выскочить из кустов и броситься на помощь Виктору, как раздался короткий пронзительный свист, и в следующее же мгновение какая-то черная тень мелькнула столь стремительно, что глаз не успел моргнуть, после чего противный скрипучий голос Фредди вдруг смолк. Снова наступила пронзительная тишина, но на этот раз не умиротворяющая, а полная опасности, тревоги и тайны. Даже цикады, казалось, прочувствовали всю важность момента и почтительно умолкли. Фигура Фредди еще продолжала какое-то время неподвижно стоять, но затем вдруг обрушилась бесформенной массой.
Робертс встал и вышел из своего убежища и только тогда увидел Виктора. Они медленно шли навстречу друг другу, доктор, все еще держа в руках заряженный пистолет, и Виктор – поглаживая по голове какую-то крупную темную птицу.
Они остановились с двух сторон от неопрятным снопом лежащего на земле Фредди и некоторое время продолжали молча смотреть друг другу в глаза.
– Извините меня, Оливер, за то, что я опять нарушил ваш запрет, – неожиданно мягко сказал Виктор.
– Но я ведь мог убить вас, Виктор, – ответил Робертс, показав глазами на свой пистолет со взведенным курком.
– Нет, доктор, не могли, – спокойно ответил тот и погладил по головке свою роскошную птицу, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся не черной, а темно-синей. – Однако, надеюсь, вы не станете гнать со двора моего красавца? В конце концов, раз уж вы позволили Кадоша…
– Нет, Виктор, не стану, – ответил Робертс, осторожно разрядил пистолет и убрал его в карман. – Это?..
– Это мой верный и прекрасный друг, – ответил Виктор.
– Балобан? – слегка улыбнулся доктор.
– Нет. Его зовут Ла Валлетт, – серьезно ответил Виктор.
«Лаваллетта – это же столица мальтийских рыцарей, и названа она так в честь ее основателя, Великого Магистра… Кажется, именно при нем рыцари отстояли свой остров от полчищ какого-то восточного тирана», – тут же вспомнил Робертс, и у него не оставалось больше никаких сомнений относительно происхождения Виктора. Этому человеку можно было доверять полностью.
– Так это и есть настоящий мальтийский сокол? – спросил он, глядя зачарованно на роскошную птицу, спокойно сидящую на замшевой перчатке и внимательно разглядывающую Робертса крапчатыми глазами.
– Да, – ответил Виктор и, усмехнувшись, добавил: – К сожалению, при всем своем желании я не могу теперь пожелать вам спокойной ночи, доктор.
– Да уж, – вздохнул Робертс, посмотрев на тело, неестественно выгнувшееся у их ног. – Надо немедленно сообщить об этом инспектору. Теперь, слава богу…
– Доктор Робертс, – вдруг прервал его Виктор, впервые за много дней назвав официально, – а вам не кажется несколько странным то, что это вы собираетесь сообщить полицейскому инспектору о гибели убийцы и предотвращении нового покушения, а не он вам?
– Это и в самом деле странно, – невольно согласился Робертс.
Только теперь вся важность этой странного положения пронзила хозяина клиники: «А почему полицейский чиновник, столь уверявший меня в своем неусыпном наблюдении за происходящим, оставил на эту ночь особняк миссис Хайден практически без всякого наблюдения?»
– Тогда давайте мы с вами попробуем еще немного понаблюдать за происходящим – и не будем торопить события. Мы вполне спокойно можем «проспать» до подъема. Вот только для полного спокойствия я предложил бы вам пройти сейчас к миссис Хайден, осторожно разбудить ее и увести к себе в приемную. Для всех нас будет лучше, если вы не поспите эту ночь. На всякий случай держите ваше оружие наготове и никого не пускайте к себе до полного пробуждения пансиона.
– Вы думаете, что у Фредди есть сообщник? – понимающе спросил доктор.
– Не знаю. Но в этом мире возможно все, Оливер. Ставки слишком высоки.
– Да, вы правы. Подстраховаться никогда не вредно.
– Вот именно. Итак, позвольте мне еще некоторое время, пока вы не окажетесь с миссис Хайден в ваших апартаментах, погулять с моим другом по парку в нарушение всех инструкций?
– В случае чего – валите все на меня, – понимающе улыбнулся Робертс и направился к особняку миссис Хайден.
Виктор постоял еще некоторое время, оглаживая голову своего любимца и слушая, как тот издает клювом одобрительное «цк-к – цк-к». Но вот в окне у миссис Хайден вновь зажегся свет, и он, что-то шепнув Ла Валлетту, отпустил его вверх, в темноту, а сам легким прогулочным шагом пошел по аллее, ведущей на первую террасу.
Виктор отметил про себя, что ночь уже давно перевалила за двенадцатичасовую отметку, и воздух начинал понемногу светлеть. Еще через несколько минут появилась луна, осветившая все вокруг ровным призрачным светом и сообщившая экзотической окружающей природе подлинно волшебное очарование.
«Солнце ушло за могучие стены предгорных кряжей, и холодная Нюктос к земле обратилась сияющим ликом», – начал было на греческом импровизировать в гомеровском духе Виктор, но затем, совсем неожиданно, его увлекли другие ритмы:
…луна,
как пленная царевна,
Грустна, задумчива, бледна
и безнадежно влюблена… —
