Глава 1
Люди и другие существа
Зою перенесли в сарай.
Было странно от того, что Зоя перестала быть. Далматов говорил, что она не испытывала боли, просто перестала быть.
Раз, и все.
Быстрая смерть. Милосердная даже, но Саломее не по себе от подобного милосердия. Ее тянет в сарай, хочется убедиться, что Зоя там, что действительно мертва, пусть бы Саломея убеждалась в этом дважды, трижды…
В доме еще пахнет Зоиными духами. И дверь в ее комнату открыта. Вещи разбросаны – ждут хозяйку.
Саломея подняла лохматый свитер и аккуратно развесила на спинке стула. А вот и куртка… розовая норка… высокие сапожки мехом наружу и мехом внутрь. Нехорошо брать чужие вещи.
– Не выходи из дому! – Далматов держится в отдалении.
Он появился перед самым рассветом и сказал, что надо перенести тело. Потом сказал, что Зою снял снайпер и переносить тело опасно, но он, Далматов, надеется на удачу. Только Саломее все равно лучше не выходить из дому.
И эту фразу теперь повторяет каждые полчаса, как будто опасается, что Саломея забудет предупреждение. О нет, не забудет. В сарае ведь Зоя с дырой в голове. Разве такое забудешь?
– И к окнам не приближайся. – А это что-то новое.
Саломея приблизилась. Окно, треснутое, но затянутое толстым слоем льда. Подоконник заиндевел, и на белом полотне выделялись царапины-буквы.
Калма.
– У тебя нож есть?
Далматов протянул швейцарский ножик. Лезвие вспороло древесину, оставив светлый яркий след. А буквы потемнели. Не настолько, чтобы выглядеть древними, но надпись явно сделали не вчера и даже не позавчера.
– Кто здесь жил раньше?
– Викуша. И Родион.
– Почему здесь? – Саломея тронула острие ножа. – Там ведь есть комнаты побольше. И с целыми стеклами.
– Она так захотела.
Каприз? Или нечто иное, более глубокого свойства.
– Следующая по коридору – Таськина.
– Ты же знаешь про фотографии?
Калма. Иней плавился под пальцами, и вода подтапливала буквы.
– Зоя рассказала. Отойди от окна. Пожалуйста.
– Если Таська не любила сестру, если завидовала, то почему сожгла снимки? Это ведь шанс отомстить. Или восстановить справедливость.
Далматов пожал плечами. Он устал думать и просто сам по себе. Он почти не спит и почти не ест. Еще день-два, и он ляжет от истощения, как загнанная лошадь.
Саломея всегда жалела лошадей. А Далматова как-то не получалось.
– Откуда взялся серп? – Она села рядом, и древняя кровать прогнулась под двойным весом. Треснул матрас, просыпалась труха на пол. – Твои записи. Серп. Смерть. В разных интерпретациях. Откуда взялось?
– Она мне сказала.
– Кто?
– Смерть.
Пауза. Несколько секунд, чтобы подумать. Сейчас Далматов не врет.
– От холода люди сходят с ума. – Он снял очки и зажмурился. – Сердцебиение замедляется. Спазм капилляров. Гипоксия мозга. И как результат – галлюцинации.
– И ты видел смерть?
– Мору. Калму. Женщину в белом. Она красивая. Чем-то на тебя похожа.
Сомнительный комплимент, но Саломее приятно.
– Лисенок, вариантов два. Либо я действительно поймал глюк. Либо я действительно беседовал с… ней. И с точки зрения формальной логики первый более реален.
– Или тебе так хочется думать.
– Я вообще не могу думать. Голова постоянно болит. Не мигрень – другое. Я не боюсь умереть, чтоб ты знала. И вообще, наверное, мало чего боюсь.
– Тогда почему она?
Саломея не станет произносить это имя вслух.
– Почему бы и нет? Не так давно мы занимались ее камнями.
– Помню.
– Все еще злишься?
Давно уже нет, но ему знать незачем.
– Я бы хотел все переиграть, но вышло, как вышло. Я могу сделать тебе часы. Точная копия. У меня хорошо получается ювелирка… только яды все равно лучше. Мой психотерапевт утверждает, что я зациклен на саморазрушении.
– Ты ходишь к психотерапевту?
– Пробовал. Когда-то. Он не сказал ничего нового. Проекция подсознательного. Элементарная логическая цепочка. Кроатон – жнец душ. Жнец – серп. Серп – Морана. Морана – зима. Или как-то так. А знаешь, что на самом деле удивляет? Я не умер. Замерз, но не умер. Это – не логично.
А что логично?
Безумная любовь Родиона?
Или парень, оставленный на маяке? Или другой, чью голову подбросили?
