Морган подставила руку под холодную серебристую струю воды, бегущую из сосуда. Затем вытерла ее о плащ. В этот момент она думала о том, что произойдет в ближайшие дни. Какое платье наденет в дорогу, возьмет ли с собой рисовальные принадлежности, когда поедет в Лестершир, Оксфорд или Корнуолл? Или же отправится в Линдсей-Холл к. Вулфрику?
— Когда мы снова встретились на балу герцога Ричмондского, я подошел к тебе лишь потому, что ты стояла одна, очень грустная, растерянная. И мне захотелось утешить тебя. Успокоить. Я забыл о Бьюкасле, о том, что ты приходишься ему сестрой.
— Но было уже поздно, — сказала она, наклонив голову и закрыв глаза.
— А потом я увидел тебя у Намюр-Гейтс, хотя предполагал, что ты давно уехала в Англию. Ты была вся в крови, с растрепанными волосами и такая… красивая. Помнишь, ты еще перевязывала солдата, у которого оторвало ногу? Я восхищался тобой и еще тогда признался тебе в любви. Ты больше не была для меня сестрой герцога Бьюкасла, cherie. Ты была сама по себе. Я не переставал думать о тебе, ты похитила мое сердце. Когда ты пришла ко мне, я потерял самообладание. Но двигала мною любовь, а не страсть. Я хотел облегчить твою боль как мог. Я был тебе настоящим другом.
Она заскользила по зарослям мелких цветов, подбежала к Джервису, сжав кулаки.
— Ложь! — закричала она. — Все ложь! Замолчи! Я не вынесу этого. А что ты скажешь относительно бала у Фреи? Если ты любил меня, если сожалел о том, что использовал, почему так поступил? После этого я не могу доверять тебе. Не могу.
— На балу у Фреи я не совершил ничего дурного, как и в Брюсселе после Ватерлоо, — сказал он. — Но когда приехал в Лондон, чтобы сделать тебе предложение, не только любовь двигала мною. Тогда я просто не понимал, что действительно люблю тебя. Я хотел видеть гнев Бьюкасла и насладиться своей местью. Только потом я понял, что на самом деле привело меня в его дом. Я боялся потерять тебя. Я не вынес бы этого. В маленькой комнате в доме твоей сестры я просто хотел держать тебя в объятиях и целовать. Но было необходимо прекратить все это и как-то выбраться из столь скандального положения. А когда в комнату вошли, я понял, что слишком поздно и для меня отрезаны все пути, чтобы завоевать тебя честным способом.
Морган закрыла лицо руками.
— Что ж, — проговорил он. — Я все сказал. Мне нечего добавить. Я не заслуживаю прощения. Это было бы слишком просто. Но я действительно люблю тебя всем сердцем. И мое единственное желание — любить тебя всю жизнь и быть твоим другом. Тебе решать, сможешь ли ты меня простить.
Она еще ближе подошла к реке, к тому месту, где росла ива. Луна зашла за небольшую тучу, и все вокруг погрузилось во мрак.
Разве не она говорила Джервису, что он должен простить своего отца, иначе эта ненависть разрушит его жизнь?
Именно она убеждала его простить Марианну и Генриетту за все то зло, которое они ему причинили.
Морган знала, что Джервис простил Вулфрика, а Вулфрик — Марианну.
Ненависть и зависть отравляют душу, умерщвляют ее.
Она должна простить Джервиса. Но сможет ли она доверять ему?
Однако, если всех и каждого подозревать в стремлении причинить тебе боль, холодно и цинично использовать тебя в своих интересах, жизнь превратится в ад. Так можно потерять свое счастье.
Ведь те последние дни в Брюсселе они действительно любили друг друга.
Он искал Аллена. Он любил ее той ночью потому, что разделил с ней ее боль. Он был ее другом. И в то же время возлюбленным.
Она поклялась себе не быть слабой.
Но возможно, упрямство и есть своего рода слабость?
Она подошла к Джервису и, не произнеся ни слова, положила голову ему на плечо.
Он обнял ее, провел рукой по ее волосам:
— Мне так жаль, Морган. Я не нахожу слов, чтобы выразить свои чувства.
— Я верю тебе, — сказала она.
Он снова поцеловал ее, и она ответила на поцелуй. Он взял ее руки в свои и опустился перед ней на колени.
— Ты прелестная женщина, страстная возлюбленная. У тебя тонкая, артистичная натура, ты умна, наделена многими талантами. Если останешься со мной, я дам тебе полную свободу. Будешь заниматься чем пожелаешь. Выходи за меня замуж.
Он ничего не сказал о практической стороне дела, о владении совместным имуществом, о супружеском долге. А ведь настоящая любовь, подумала Морган, нуждается в полной свободе.
— Я выйду за тебя замуж, — ответила Морган. Глаза ее наполнились слезами, к горлу подкатил комок.
Она будет его другом. Его возлюбленной. Совместная жизнь, не ограничивающая свободу, — об этом можно только мечтать.
Джервис подхватил ее на руки и закружил. Морган, смеясь, запрокинула голову.
— У тебя есть чем зажечь фонарь? — спросила она. — Без него мы не обойдемся в такой темноте. А в аллее вообще не найдем дороги.
— Ox, cherie, — весело рассмеялся Джервис. — Зачем нам фонарь? Мы останемся здесь до рассвета.
— Но я замерзла, — запротестовала девушка.
— Это дело поправимое, — успокоил ее Джервис. — Займемся любовью, и тебе станет жарко. Я не очень надеялся, что ты изменишь свое решение, но на всякий случай утром, когда еще все спали, принес сюда несколько одеял. Разумеется, если не возражаешь…
Она уже хотела возмутиться, но он так робко посмотрел на нее, что ей стало смешно, и она обняла его за шею.
— Эйдан, отпуская нас, разумеется, не предполагал, чем мы тут будем заниматься.
— Напрасно ты так думаешь. Полагаю, он догадывался о моих намерениях.
Джервис вынес из грота несколько одеял и расстелил одно прямо на траве.
Ночь выдалась холодная, но влюбленные не почувствовали этого. Им даже стало жарко.
Жених и невеста тихонько вошли в дом незадолго до того, как проснулись слуги.
Глава 23
Морган спустилась вниз первой. Она очень рано начала одеваться, хотя в этом не было никакой необходимости. Наступил день ее свадьбы. От волнения Морган даже подташнивало.
В прошлом году, когда замуж выходила Фрея, они все собрались у нее в комнате, разглядывали ее наряд, восхищались ее красотой, обнимали и подбадривали перед поездкой в церковь. Позже, после поздравлений родственников, к тому времени как должен был появиться Вулфрик, все приняли торжественные позы и вели себя с достоинством, а не как расшалившиеся дети.
Но Морган предпочла спуститься вниз. Здесь она не встретила никого, кроме лакея, который на мгновение забылся и стал радостно ей улыбаться. Большой зал в Линдсей-Холл был сохранен в своем первозданном средневековом виде и предназначался для важных, торжественных событий. Морган любовно провела ладонью по теплому старому деревянному столу, занимавшему центральное место в зале. Обвела взглядом стены, увешанные старинными родовыми знаменами, доспехами рыцарей и холодным оружием.
