Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
Илья Степанович тоже отказался говорить на эту тему. Категорично отказался, чуть ли не назвал провокатором.
Отчаявшись, Ивана поинтересовался насчет Барса у дежурного по тринадцатому бараку. И тот так побледнел и сгорбился, что стало страшно за него. А после отбоя пришли вэвэшники и сопроводили раба СЗ М АТ 01245 1201 к заму начлага. В кабинете зама рабу устроили допрос с мордобитием, раз и навсегда отвадив от самой мысли спрашивать об авторитетах у незнакомцев.
Но черт побери, нужно связаться с Барсом!
Как же это сделать?! И на что он, Иван Жуков, надеялся, приняв решение двинуть по этапу?! Что спросит у первого встречного, где тут заседают авторитеты и враги режима, и его сразу, в сопровождении салюта и духового оркестра, отведут в схрон, постелив предварительно дорожку?
Если бы можно было все переиграть и вернуться… И пусть себе голос отца твердит что хочет. В Москве есть хорошие психиатры… Правда, кто возьмется лечить террориста № 1, да еще с личным номером на лысой башке? И все же Иван всерьез подумывал о побеге.
Отправившись якобы по естественной надобности, он нашел в цеху лазейку: в лакокрасочном отделении, где все автоматизировано и присутствие людей нужно, лишь чтобы запрограммировать определенный режим, обнаружилась дыра в стене, прикрытая листом жести, едва прихваченным сваркой. «Швы» после первого же рывка разошлись…
Робопсы оскалились, когда перед отбоем Жуков подошел к внутреннему контуру периметра – сетчатому забору под током. И ведь даже если сеть вырубится, с собачками не договориться. Да и с вышек недобро поглядывали вертухаи…
– Куда собрался? Ты что вообще творишь?! – Старик больно ткнул Ивана тростью в грудь после смены. – Будешь крутиться у периметра – ко мне больше не подходи, понял?!
– Илья Степанович, что вы, я просто осматриваюсь. Недавно ведь на острове… – пробормотал Иван.
В беседах у конвейера и в столовке старик частенько поминал каких-то Че Гевару, Ленина, Бакунина. Жуков понятия не имел, о ком речь, но на всякий случай важно, со значением кивал. Для него это были просто чьи-то имена. Он никогда раньше не слыхал об иных революциях, случившихся задолго до Революции.
Но тут, как бы между прочим, прозвучало заветное слово «подпольщик».
– А не надо осматриваться. А то прям подпольщик. Слишком загадочный.
Иван замер. Не послышалось ли? Пожалуй, за такую соломинку стоило схватиться.
Уставшие после смены рабы обтекали их с двух сторон. Жуков сделал вид, что ему все равно. Нельзя выказывать интерес, а то старик замолчит – слова из него не вытащишь.
– Ага, подпольщик. Тот, что под полом. Я, кстати, бывал в подземелье – в московском метро.
Брови Ильи Степановича удивленно взметнулись. Иван решил развить первый, незначительный еще успех:
– Общался кое с кем. В метро. На станции. Там еще бюст на платформе стоял… Очень меня там уважают, «подвеску» даже подарили. Это штука такая, чтобы бегать. Экзоскелет, переделанный под обычного человека.
Старик куснул губу, но промолчал, а у Жукова хватило ума на этом закончить.
Спустя пару дней Илья Степанович сам затеял разговор на заданную тему.
Электрогрузовик Ириски носился по цеху, конкретно превышая ограничение в пять километров в час. Лицо девчонки раскраснелось, она была возбуждена до крайности. «Найди Барса», – привычно уже твердил в голове отец. Начальник цеха прохаживался в отдалении, наблюдая за сборочным процессом. Все как обычно. Почти. Какое-то неуловимое напряжение витало в цехе. Нервное предчувствие чего-то нехорошего.
– С каждым годом в лагерях все хуже. – С щелчком передние лапы терьера воткнулись в паз; отточенное до автоматизма движение. – Не так плохо пока, как в самом начале, но все равно.
– Да уже, все не сахар, – поддакнул Жуков и, оглянувшись по сторонам, добавил: – Давно пора сломать периметр. И вообще все периметры всех лагерей. И поставить вертухаев и союзников на место.
Он был уверен: старик смолчит, как обычно. И потому приятно удивился, когда тот заговорил, выплескивая из себя слова, обильно приправленные душевным надрывом:
– При утвердившемся тоталитаризме, который проник буквально во все – не только в социальную, но и в личную жизнь граждан, – попросту невозможно хоть какое-нибудь ощутимое сопротивление режиму.
– Спорное утверждение, – парировал Иван. – В любой монолитной стене найдется щелка, попадет влага, а зимой лед сделает щелку больше, и так за годом год…
Илья Степанович скривился:
– Воздержись-ка от дешевых аналогий. Но если тебе так понятней, то… Обязательно придет кто-то послушный, кто забетонирует щель вместе с влагой.
Кивнув, Иван отвлекся на Ириску. Той передал что-то рабочий с соседнего конвейера. Какой-то сверток. Ириска быстро спрятала его под фуфайку, затем шмыгнула в кабину грузовика.
– Система действует превентивно. – Илья Степанович подхватил с конвейера очередную тушку. – Система «ослабляет гайки», позволяя образоваться оппозиции, то есть как бы конденсирует недовольных режимом, а потом уже всех вместе… Как вариант: любое проявление недовольства пресекается в зародыше. Единственная борьба с режимом, которую трудно обнаружить и подавить, – это самая примитивная, личная борьба, такая как отлынивание от работы и разворовывание союзной собственности. Инакомыслие может быть только личным, даже с близкими нельзя им делиться, ибо сдадут родственники – как врага народа, как психа. Были у нас тут, в лагере, создавали подполье. И где они теперь?..
Ириска направила грузовик к воротам цеха. Там, поигрывая электрошоковыми дубинками, дежурили двое вэвэшников – один низкий и толстый, второй высокий и худой. Обычно охрана свободно пропускала машины – лень тратить время на обязательные, согласно уставу, досмотры. Но не сегодня. Взмахнув дубинкой, толстый велел Ириске притормозить.
– Как рабы вообще могли позволить заточить себя в трудовых лагерях? – Ивана действительно интересовал этот вопрос. – Ведь их много, а элиты – чуть.
– Все просто. Когда начались ядерные бомбардировки, люди обезумели от страха. Новое правительство организовывало для выживших временные лагеря, в которых людям предоставляли еду, воду, теплые шмотки и какую-никакую надежду на будущее. Люди не знали, кто на них напал, они были благодарны правительству. А потом кто-то шибко умный решил, что хватит кормить дармоедов, пусть отрабатывают. Людям объяснили, что надо восстанавливать страну, лежащую в руинах. Год-два поработайте бесплатно, для всеобщего блага, это вынужденная мера… А потом вокруг временных лагерей возвели заборы, натянули колючку и выставили охрану. – Старик замолчал.
Надо было что-то спросить, как-то поддержать беседу, ведь это очень важно, но Жуков замешкался. Он смотрел, как Ириска препирается с вэвэшниками, как им надоело слушать девчонку и они вытащили ее из грузовика и уложили лицом в пол, покрытый слоем опилок, замешанных на машинном масле. Толстый вэвэшник полез в кабину.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
