А она, стиснув зубы, сглатывая слезы, раскалывая ком в горле смехом, шла дальше своим путем.
Однажды ей пришло письмо. В нем было таинственное, извращенное и оскорбительное предложение. Однако оплачивалось оно весьма заманчиво…
И Лиза сдалась.
Сказала себе: чего хотят, то и получат. Сто тысяч долларов – неплохое начало, вполне разумная цена, чтобы купить не только тело, но и совесть.
Два по цене одного.
Но между нею и этой сомнительной целью, о которой она решила забыть, встал Джордан. Она чувствовала, как его день за днем все больше тянет к ней, как бабочку к огню. А потом, над рекой в ресторане, после той безумно счастливой гонки в обитель застывшего времени он сказал ей те желанные слова. Лиза не сводила с него глаз и поняла, что он уступил влечению, но не принял ее такой, какая она есть.
Колебания Джордана, его отведенный взгляд она истолковала совершенно иначе, потому захлопнула створки своей раковины, поднялась и, как всегда, сбежала. Отдалилась от него, боясь впасть в новую иллюзию, осознание которой станет еще больней, чем прежде, потому что чувств такой неистовой силы она не испытывала никогда и ни к кому.
И вот теперь в который раз осталась в компании своих неизменных и нежеланных спутников – разочарования и стыда.
Она закрыла воду и высунулась из кабины за халатом. Надела его и стала вытирать волосы капюшоном, встав ногами на махровый коврик. Зеркало запотело, и ее фигура стала неясным, бесформенным мельтешением в клубах неподвижного пара.
На миг и сама застыла неподвижно, не зная, то ли протереть зеркало, то ли снова укрыться под тонкой завесой воды.
Потом решительно тряхнула головой и босая прошла из ванной в спальню. Быстро натянула джинсы, удобную блузку, кроссовки и открыла стенной шкаф. Вытащила свой большой чемодан и бросила его на кровать. Стянула с плечиков ворох платьев, свалила рядом и принялась быстрыми, точными движениями укладывать их в чемодан.
Что-что, а чемодан укладывать Лиза умела.
Слишком часто она этим занималась, чтоб не уметь.
Она целый день провела дома, валяясь на постели, прислушиваясь к шагам в квартире нижнего этажа и вставая лишь для того, чтобы сходить в туалет – благо тут выбирать не надо.
За окнами по стенам домов уже карабкались вечерние тени. Еще немного, и появятся их противники – огни большого города, льющиеся с высоты небоскребов, откуда утром солнце выгонит их в подвалы, погребки, подземные гаражи.
Лиза решила, что это шоу будет разыграно уже без нее.
Она взяла с ночного столика пульт и вытянула его по направлению к телевизору. Включила канал «Н.-Й. 1» – какая никакая, а компания. На экране появился интерьер телевизионной студии для вещания новостей и двое ведущих – мужчина и женщина за одним столом.
– …мы ждем подробностей, которые, возможно, поступят нам уже в течение этого выпуска. Кажется, следствие по делу об убийстве сына мэра Джеральда Марсалиса, художника, известного под псевдонимом Джерри Хо, сдвинулось с мертвой точки. Слово нашему корреспонденту Питеру Луздику, который ведет репортаж с Полис-Плаза, один. Питер?
Кадр сменился, и на экране возник репортер с микрофоном в руке. За спиной его маячила абстрактная скульптура огненно-красного цвета, стоявшая перед входом в Центральное полицейское управление.
– Да, Деймон. Хочу сообщить, что вчерашнее задержание Джулиуса Вонга теперь надо считать арестом по обвинению в убийстве Джеральда Марсалиса. Из неофициальных источников нам стало известно, что над ним нависло также обвинение в убийстве Шандели Стюарт и похищении писателя Алистера Кэмпбелла, что повлекло за собой его смерть от сердечного приступа.
Лиза ощутила острый холод внутри, как будто в сердце попал осколок льда и стал разгонять ледяную кровь по жилам. Она села на кровать, боясь, как бы от давнего воспоминания не подкосились ноги, и лицо ее мгновенно приобрело оттенок мраморной столешницы в ванной.
А репортер с экрана продолжал профессионально излагать факты:
– Как я уже отметил, сведения эти пока носят неофициальный характер. Судя по всему, следственная группа ожидает результатов анализа ДНК, который в данном случае должен быть выполнен в рекордные сроки. В теле Стюарт был якобы обнаружен образец семенной жидкости убийцы. Пока другие подробности не разглашаются, но, вероятно, после заключения экспертов будет устроена пресс-конференция, которая окончательно прояснит все обстоятельства зловещего преступления.
После этой тирады на экране появилась цветная фотография, сопровождаемая закадровым дикторским текстом.
– Сын Сесара Вонга Джулиус – не новое имя для судебной хроники. Несколько лет назад…
Нажав кнопку, Лиза выключила звук и застыла перед экраном.
Джулиус Вонг взирал на нее с экрана холодными, стеклянными глазами, отчего ее лицо тоже словно остекленело.
37
Джордан оторвал руки от столика и откинулся на спинку стула, давая возможность официанту в темном пиджаке поставить перед ним тарелку. Тот обслужил их с Морин и бесшумно удалился, а Джордан озадаченно уставился в композицию на тарелке.
– Что это?
Морин улыбнулась с противоположной стороны столика, сервированного хрустальными бокалами и льняными салфетками ручной работы. Перед ней на тарелке тоже красовалась разноцветная пищевая фантазия.
– Голубиные грудки с какао и виноградным соусом.
Джордан придвинулся поближе к столу, берясь за вилку и нож.
– Название впечатляет. И выглядит довольно аппетитно.
– Мой отец говорит, что кухня – как литература. В ней нет иных пределов, кроме твоей фантазии. Он убежден, что пища должна ублажать по меньшей мере три чувства: вкус, обоняние и зрение.
Джордан насмешливо приподнял бровь.
– Такому философу надо вращаться в политических сферах, а не на кухне.
Он отрезал малюсенький кусочек мяса, положил в рот и начал медленно, будто с неохотой жевать.
Распробовав блюдо, он изобразил на лице нечто близкое экстазу.
– Потрясающе. Да, слава Мартини гремит не зря. Этот ресторан – просто эпохальный парадокс.
– То есть?
– Повар-дьявол готовит райскую пищу.
Морин засмеялась. Впервые после стольких дней.
– Наконец-то.
– Что?
– Ты смеешься. Я еще не слышал твоего смеха. Тебе надо почаще тут бывать.
– С тобой.
Джордан взял бокал только что налитого официантом красного вина из личных запасов Карло Мартини и чокнулся с бокалом Морин.
– Впервые за три года беру в рот спиртное, но ради тебя стоит нарушить обет.
Джордан вдруг вспомнил другой тост, правда не с вином, а с чашкой кофе, в присутствии официантки Аннет.
