— Не видели. И не могли увидеть, — подтвердил Малахай. — Флейта спрятана. Бетховен сам сообщил это в своем письме к Антонии. Быть может, Меер своим серебряным ключиком откроет тайник. Бетховен написал, что все необходимые указания имеются у эрцгерцога Рудольфа и Стефана фон Брейнинга, хотя они и не могут понять их истинный смысл.
— А если фон Брейнинг оставил все подарки Бетховена своему сыну, а Герхард передал их государству, а государство выставило их в мемориальных квартирах Бетховена… — Себастьян мысленно соединил все точки. — Ты полагаешь, что где-то среди этих экспонатов спрятана и старинная флейта, сделанная из кости?
Но Меер уже не слушала их. Яркий свет окружил ее, отделил от самой себя, так, что она одновременно находилась в настоящем, но в то же время наблюдала за собой со стороны, пытаясь связаться с женщиной, которую видела с противоположной стороны барьера, — женщиной, знающей, где именно была спрятана старинная флейта. У нее заболела спина, рот наполнился металлическим привкусом. Меер не услышала голос, открывавший ответ на загадку, не увидела призрачную фигуру, указывающую путь. Внезапно она просто получила знания, которых у нее не было всего несколько мгновений назад.
Пройдя через комнату, Меер остановилась перед второй витриной. Внутри лежал серебряный гобой длиной больше двух футов и около двух дюймов в поперечнике. На белой продолговатой табличке приводилось описание инструмента на четырех языках, но Меер не нужно было читать английскую версию. Единственные слова, имевшие для нее значение, были одинаковыми во всех четырех переводах.
ГЛАВА 63
Среда, 30 апреля, 11.35
Казалось, прилетела стая птиц: внезапно комната заполнилась десятками голосов, сливающихся в один сплошной шум. Оглянувшись, Меер увидела замученную учительницу, пытавшуюся обуздать ватагу школьников. Та же самая студентка, продававшая у входа билеты, прошла следом, начиная экскурсию.
— Время выбрано неудачно, — пробормотал под нос Себастьян.
Все трое в отчаянии следили за школьниками, столпившимися возле рояля. Экскурсовод начала говорить, показывая на картину на стене.
— Впрочем, по-моему, мы, наоборот, сможем использовать это. Оставайтесь здесь.
Оставив Меер и Малахая у витрины с гобоем, Себастьян подошел к экскурсоводу. Судя по выражению ее лица, его слова произвели на нее впечатление. Кивнув дважды, она пригласила Себастьяна следовать за ней. Вдвоем они подошли к витрине, и молодая женщина, достав из кармана джинсов связку с ключами, попробовала сначала один, затем другой ключ. Отодвинув задвижку, подняла крышку, осторожно достала серебряный гобой и как бесценный дар вручила его Себастьяну. Тот принял инструмент с выражением благоговейного почтения; и Меер не сомневалась, что это чувство искреннее. Себастьян держал в своих руках инструмент, принадлежавший величайшему композитору всех времен, тот инструмент, на котором он сам играл в Венском филармоническом оркестре.
Тем временем дети стали шуметь, кто-то кого-то толкнул, завязалась потасовка. Девушка-экскурсовод извинилась. Собрав школьников, она повела их к другой витрине в противоположном углу комнаты.
— Как тебе удалось уговорить ее дать тебе гобой? — спросила пораженная Меер.
— Я сказал, кто я такой, и показал свое удостоверение музыканта филармонии, — шепотом ответил Себастьян, внимательно изучая инструмент.
Меер оглянулась на детей, застывших перед посмертной маской Бетховена, которую она сама разглядывала три дня назад. Молодая женщина объяснила, что это такое и когда это было сделано, и в комнате наступила тишина. Маска вызывала гнетущее чувство — не своим видом, а тем, что она была снята всего через несколько часов после смерти великого композитора. Даже фотографический снимок не выглядел бы таким правдоподобным, как это бронзовое изваяние, ставшее усыпальницей души Бетховена. У Меер заныло сердце, пронзенное острой горечью утраты.
— Посмотрите сюда.
Голос Себастьяна прозвучал тихо, но настойчиво. Все трое окружили инструмент тесным кольцом, разглядывая его.
На нижней части гобоя были выбиты клейма, обозначавшие пробу серебра и изготовителя. Меер, поработавшая по выходным и летом в антикварном магазине матери, знала, что это такое. Через ее руки прошло множество серебряных предметов, и многие клейма она знала наизусть, но эту группу она видела впервые. Затем она обратила внимание на то, что ей еще никогда не встречалось в клейме изготовителя: маленькое отверстие. Среди выгравированных символов была ловко запрятана дырочка размером с булавочную головку. Руки Меер сами собой потянулись к цепочке на шее.
— Да, мы должны попробовать, — подтолкнул ее Себастьян, подумавший о том же самом.
— Сейчас? Прямо здесь?
— Да, — настойчиво промолвил Малахай.
Меер сначала оглянулась на детей, которых девушка-экскурсовод уводила в соседнюю комнату, затем посмотрела на мужчину у входа, прильнувшего к экрану компьютера.
— Ну же, быстрее, — поторопил ее Малахай.
Дрожащими пальцами Меер достала цепочку из-под блузки, нагнулась и вставила крошечный серебряный ключик в замочную скважину. С тех пор как она извлекла его из-под высушенного сердца, она гадала, где может быть такой маленький замочек. Теперь она знала. Ключ повернулся в замке.
Механизм раскрылся тихо, словно взмах крыльев бабочки, и Меер попробовала раскрыть гобой. Сколько лет прошло с тех пор, как эта крохотная петелька поворачивалась в последний раз? Это было в 1814 году? Меер осторожно разделила две половинки инструмента, заставляя его отдать спрятанное в нем сокровище. Увидев содержимое тонкой серебряной гробницы, Меер узнала его по воспоминаниям, погребенным в самом потаенном уголке ее Души.
Находка была такой нежной и хрупкой на вид, что Меер боялась к ней прикасаться. Она бережно извлекла костяную флейту из тайника.
— Быстрее, давай инструмент мне! — прошептал Себастьян.
Меер была сбита с толку. О каком инструменте шла речь? Прежде чем она успела сообразить, Себастьян протянул руку, забрал у нее серебряный гобой Бетховена и захлопнул его.
— Меер, быстро спрячь это в сумочку, — сказал Малахай, кивая на костяную флейту.
Тем временем Себастьян, отступив на несколько шагов, поднес серебряную трубку к губам. Комната наполнилась звуками музыки, но это был не Бетховен, а «Канон» Пахельбеля. Меер нашла выбор Себастьяна правильным; эту музыку Бетховен должен был слышать, поскольку немецкий композитор Пахельбель также перебрался из Германии в Вену за сто лет до него. Внимание школьников, учительницы, девушки-экскурсовода и парня за компьютером было приковано к Себастьяну и тем сладостным и чарующим звукам, которые он извлекал из гобоя.
Трясущейся рукой Меер открыла сумочку и засунула внутрь старинную флейту.
Закончив играть, Себастьян выслушал восторженные аплодисменты и торжественно возвратил гобой билетерше. Та убрала инструмент обратно в витрину, не проявляя никакого любопытства. Разве не стал гобой легче без флейты внутри? Или девушка просто не обратила внимания на его вес?
