я в чем-то виновата.
— Что ты на меня так смотришь? — не выдержала я. — Да, я работаю сейчас на Угольной, но при чем тут Володькина любовница? Понятно же, простое совпадение.
— Извини, это я так, — махнула рукой Светка. — Ну, в общем, вышел он из вагона и идет в сторону жилого массива. Я — за ним. Смотрю, подходит к девятиэтажке, а там, во дворе, баба сидит. Самая обыкновенная, худая, с легкой химией, короткая стрижка. Не молодая, как вы понимаете. И возле нее двое ребятишек бегают, «Мама, мама». Одному лет двенадцать уже, второму поменьше. Как они Володьку увидели, бросились к нему. Баба на шее повисла, целуются на глазах у всех. А пацаны такие: «Ой, дядя Володя!», а он из кармана шоколадку достает и им протягивает. Потом он эту бабу обнял, и пошли они вместе в подъезд.
Светка остановилась ненадолго, утираясь платочком. А мы сидели ошеломленные и подавленные. Понятно же — раз целуются и обнимаются, — значит, и правда отношения между людьми. Тут не обязательно со свечкой стоять. Я думала, после этого Светка развернулась и уехала, но нет!
— Дети ее остались на улице, — продолжала она, — ну, я подошла к ним и спрашиваю: «А вы этого дядю давно знаете?». Они закивали так радостно: «Давно, полгода где-то! Он скоро нашим папой станет!». Ах, так? И меня такая злость взяла! Что же это такое? Пока я с его детьми сижу, кормлю их, на прогулки вожу! Швейную машинку у соседки одолжила, чтобы платьиц им нашить. А он в это время с какими-то бабами кувыркается? Люди, что делается? Ну, я у пацанов узнала, в какую квартиру они пошли, и…
— О-о, так ты и в квартиру поперлась? — я в ужасе зажмурилась. — И как тебя там приняли?
— Володька открыл, а сам уже без рубашки, — всхлипнула Светка, — и морду у него перекосило, как меня увидел. Ну, я ему и сказала все, что о нем думаю. А еще сказала, чтобы забирал своих детей и больше мне их не приводил. А он… он…
Она завыла в голос белугой. Маша вдруг неловко обняла незадачливую женщину, прижала к себе, стала гладить по волосам, успокаивая. Мы с Вадимом к тому времени уже воспринимали это все без трагизма. Переглядываясь, мы закатывали глаза и лишь многозначительно усмехались.
Прорыдавшись, Светка продолжила свой рассказ:
— В общем, он меня послал. Да-да, прямым текстом, и прямо туда. А я дала ему пощечину. И ушла.
Она с гордостью выпрямилась на диване.
— А я еще думала, и к чему мне такой сон странный приснился! — Светка была суеверной. — Представляете, приснилось недавно. Будто сижу я за машинкой, шью девчонкам платья, а они заходят и говорят мне: «Тетя Света, посмотри, какие шоколадки нам наша новая мама подарила!». И я как психану, как скину машинку со стола: «Так пусть ваша новая мама и шьет вам платья!»
— Слушайте, я понять не могу! — вскинулась я. — Что за такие выражения: «новый папа, новая мама»! Нинка-то еще жива! Она молодая, организм молодой, может, еще выкарабкается.
— Организм, может, и молодой, но очень нездоровый, — возразила Светка, — у меня же соседка в больнице работает, и я ее просила узнать, что там да как.
— И что? Что врачи говорят? — заинтересовался Вадим.
— Да хреново все. Голову налысо побрили, операцию сделали, а ни за что не ручаются. Хотят Нинку домой выписать. Мол, все, что могли, сделали.
Все подавленно замолчали.
— Хоть Володька мне родной сын, но я бы с ним в разведку не пошел!
Мы все повернулись на голос. В дверях стоял дед, которого мы даже не заметили, увлеченные беседой.
— Ты это давно понял? — спросила я.
— Очень давно, — подтвердил дед.
— И я давно, — мучительно покраснев, выдавила Маша.
— И я, — присоединился к их голосам Вадим.
— Я тоже, — согласилась я с ними.
И, хоть я не знала Володьку так долго, как они все, я его раскусила с первой же встречи тогда, в ГУМе. Обаятельный прохвост. Улыбается, трепется про свои успехи, хвастается своими заработками, вот глупые женщины и ведутся. И как еще дед сказал — «не пьет»? Да лучше бы он пил.
— Значит, я дура? — обиженно тряхнула кудряшками Светка. — Вы все ему не верили, а я одна поверила!
— Да никто тебе такого не говорит! — урезонил ее Вадим. — Тебя тоже понять можно, столько лет одна!
— Вот-вот, — тяжело вздохнула Светка, — так сильно замуж хотелось! И не подумала ни о чем. А ведь если человек один раз предал, непременно предаст еще раз. И главное, меня он тогда отшил потому, что я разведенная с ребенком. А у этой бабы аж двое детей, и ничего, не помешали.
Голос ее предательски задрожал, казалось, она сейчас опять заплачет. И дед поспешил перевести тему.
— То есть, пока у него жена в больнице, он по бабам бегает, — возмущенно сказал дед, — вот и кто он после этого?
— Подожди, а ведь дети сказали, он уже полгода к ним ходит, — вспомнила я детали Светкиного рассказа, — стало быть, он нашел другую бабу сразу, как у Нинки проблемы с головой начались. Он же говорил, что она полгода как стала окончания слов путать. Ну и гад же он! Слушайте, а давайте его накажем! Кто «за»?
— Мы накажем, а та баба примет и пожалеет, — возразил Вадим, — и толку?
— Так мы и с той бабой поговорим, да так, что и она больше не примет.
— Так он другую найдет, — засмеялась Светка сквозь слезы.
— И как мы его накажем? — тихо сказала Маша. — Мусора под порогом насыпем? Голубей к его балкону сгоним? Глупо же.
— Его жизнь накажет, — припечатал дед.
Тишину нарушали лишь веселые голоса Ритки и Юрочки, доносившиеся из маленькой комнаты.
Тем громче прозвенел очередной звонок в дверь.
Боже, да что же это такое? Когда это кончится? Кого там еще принесло?
В зал, как вихрь, внеслись две совершенно одинаковые девочки лет шести-семи. Все у них было одинаковое: и лица, и одежда, и даже бантики на макушке. Судя по тому, что следом за ними вошел Володька, это были его дочки.
