как «тмотри» или вернее, «цмотри».
Между камнями клубился дым, заставляя их кашлять. Снаружи трещало пламя. Видимо, горело стоящее поблизости здание. Собаки стали подвывать. Но все же воздух оставался холодным, и Иш не боялся.
Он подумал, что же сталось с остальными. Их, должно быть, было несколько сотен. У него не было сил задавать вопросы, но по невозмутимости юношей он решил, что катастрофы нет. Может быть, все покинули дома при первых признаках опасности и о нем вспомнили только в последний момент, хотя он и был для них богом.
Да, сейчас было легче сидеть и думать и не задавать вопросов. Он снова всмотрелся в эти лица.
Может, все это к лучшему? Из пещеры мы вышли и в пещеру вернемся! Если бы жил кто-нибудь другой, не похожий на этих, может быть, все было бы по-другому. И снова он вспомнил о Джо — Джо! А нужно ли по-другому? Может, так лучше? И ему захотелось, чтобы он мог жить долго — еще лет сто. Всю свою жизнь он наблюдал людей на земле, и ему хотелось наблюдать и дальше. Следующие столетия будут чрезвычайно интересными.
Вскоре они проголодались, и им захотелось пить. Огонь местами уже погас, и один из юношей выскользнул на улицу. Он вернулся назад со старым алюминиевым котелком, полным воды. Иш узнал котелок. Это был тот самый, что постоянно находился возле источника. Юноша предложил котелок Ишу, и тот сделал большой глоток. Затем выпили воды и остальные.
Потом тот же юноша вытащил из кармана джинсов банку с консервами. Этикетки давно не было на ней, да и металл сильно поржавел. Юноши начали ожесточенно спорить, можно ли есть эти консервы, ведь люди иногда умирали, поев их. Они спорили очень бурно, но не спросили совета у Иша.
Один из юношей кричал, что если ржавчина проникла внутрь банки, то есть эти консервы нельзя, они испорчены. Иш, не участвовавший в споре, мог бы сказать, что самое простое — открыть банку и посмотреть, в каком состоянии ее содержимое. Но он был очень стар и мудр, он понимал, что спорят они просто из спортивного интереса, что в конце концов они придут к правильному решению.
И действительно, немного погодя, юноша вскрыл банку ножом, и там оказалось нечто красно-коричневое. Иш знал, что это лосось. Юноши тщательно обнюхали рыбу и решили, что она не испортилась. А исследование внутренности банки показало, что ржавчина не проникла туда. Юноши разделили рыбу и дали одну часть Ишу.
Иш давно не ел лосося. Мясо казалось гораздо темнее, чем должно было быть, и вкус отсутствовал совершенно. Но, может быть, это просто притупились вкусовые нервы Иша с возрастом. Если бы ему не было трудно говорить, он прочел бы этим молодым людям целую лекцию о том, что лежит за этой банкой лосося. Рыба была поймана много лет назад, вероятно, у берегов Аляски, за многие тысячи миль отсюда. Однако Иш тут же осознал, что юноши вряд ли поймут, о чем говорит он. Возможно, они видели океан, потому что он был совсем рядом. Но они не могли бы представить огромных кораблей, плавающих по океану, и они бы не смогли представить, что такое расстояние в тысячу миль.
Поэтому он спокойно ел и посматривал то на одного, то на другого юношу. Все чаще и чаще глаза его останавливались на том, кого звали Джек. Жизнь для него не была легкой. На правой руке шрам, да и левая как-то странно согнута — видимо, тоже побывал в передряге. Да, Джек кое-что испытал в жизни, но лицо его было невозмутимым, как у остальных, и свободным от морщин.
И сердце Иша потянулось к этому юноше. Несмотря на шрам и поврежденную левую руку, он был как ребенок, и когда-нибудь удар судьбы может застать его врасплох. Иш вспомнил, что он спросил юношу по имени Джек: — Счастлив ли ты? — И юноша ответил так странно, что Иш даже усомнился, понял ли юноша смысл вопроса. Сейчас так бывало. Хотя сам язык изменился мало, но смысл слов уже забылся нынешними людьми: они ведь не пользовались отвлеченными понятиями. Возможно, что они уже не видят разницы в словах «удовольствие» и «горе». Может, потерялся смысл и других слов.
Ну что же, по крайней мере, сочувствие и благодарность еще не исчезли из этого мира. Иш, оставаясь под камнем, наблюдал, как юноши играют с собакой или разговаривают друг с другом. Они смеялись часто и охотно. Тот, ко вырезал фигурку из дерева, насвистывал какой-то веселый мотивчик. Иш вспомнил его, он только не мог припомнить слов этой песенки. Но эта мелодия вдруг принесла ему звучание колокольчиков, шелест медленно падающего снега, красные и зеленые огоньки зажглись у него перед глазами. Да, это была веселая песенка даже в Старые Времена, а теперь она звучала веселее, чем раньше. Веселье — вот что пережило Великую Катастрофу!
Великая Катастрофа! Иш не вспоминал эти слова уже много лет. Теперь они, казалось, потеряли свой зловещий смысл. Те, кто погиб тогда, все равно теперь бы были мертвы. Они бы умерли от старости. Теперь уже не было для них разницы — умерли ли они все в один день, или смерть их растянулась на много долгих лет. А что касается гибели цивилизации, то Иш уже не был уверен, плохо ли это.
Юноша все еще насвистывал, и Ишу страшно захотелось вспомнить слова. Он даже решил спросить юношу об этом. Однако он чувствовал себя слишком усталым и слабым, чтобы задавать вопросы. Тем не менее, разум его был ясен. Пугающе ясен. Он даже не мог вспомнить, когда мозг его работал так четко и безукоризненно, что мог даже проникать в самую сущность вещей и событий.
Он смотрел на лица юношей и удивлялся их спокойствию и уверенности в такой момент, когда вокруг все охвачено пламенем. Хотя Иш не мог решить эту проблему, он много размышлял над нею. В голову ему приходили разные предположения. Может различия между этими юношами и юношами старых времен кроются в различии между цивилизацией и нынешним временем? Во времена цивилизации все люди считали друг друга соперниками, потому что тогда было много людей. Они
