Повернула стрелы времени. Энтропийные процессы поломала. Поменяла местами всех. А может, наоборот? По местам поставила. Учёные до сих пор спорят.
Харитонов неторопливо поболтал ложкой сахар в чае. К вечеру погода за окном наладилась. Потянуло на мороз. Поганый туман рассеялся. Из-за облаков выглянуло тёплое заходящее солнце. В его лучах столовский чай в докторском стакане казался янтарно-красным. Кто-то наверху, видать, проснулся в хорошем настроении и решил заняться делами. Человек в железной башне. Есть ли ему дело до кого? Уж конечно. Без большого чувства такими делами не занимаются. Или большого бесчувствия.
Харитонов посмотрел в пустующее помещение столовой. Из всех столиков занят был только их да ещё парочка. В основном сотрудниками: в форме, но больше в штатском. Опера. И, возможно, эксперты. Так что компания «скоряка» практически не выделялась. Коля Рыжкин сидел с неестественно прямой спиной, отрешённо смотрел на закат и город за широкими квадратными окнами. Методично залив в себя шесть стаканов горячего чая, сейчас он, кажется, был совершенно счастлив. Ведунов склонился над своей тарелкой и с аппетитом уплетал котлету. В общем обстановка, как и рекламировал Лаврухин, и правда была приятной. Практически кафе. Даже девушка с выдачи ходила по залу, как официантка — собирала посуду со столов на поднос. Когда она решила заняться пустыми рыжкинскими стаканами, Ведунов отвлёкся от поедания котлет и без задней мысли притормозил за руку.
— Простите, а пирожки с капустой у вас есть? Можете принести?
— Сходи к витрине и посмотри. Оплатишь и возьмёшь. Тут тебе не ресторан! — вспылила девушка и резко выдернула руку.
— Холодная какая… — удивлённо пробормотал стажёр.
Но Харитонов успел что-то заметить и вдруг обернулся.
— Здравствуйте, Сашенька. Что же вы такая сердитая? Как ваше самочувствие?
Глаза работницы общественного питания округлились. Она с грохотом выронила поднос со стаканами из рук. Те мелодично зазвенели по полу, но странным образом не разбились.
— Харон… А ты что тут делаешь?
— Мы по приглашению, — доктор довольно кивнул на немного озадаченного Лаврухина.
— Нечего тебе тут делать и самочувствием моим интересоваться. Ясно? Хочешь знать, как оно? Вот, посмотри! Ещё вот! Видел?!
Девушка один за другим резко закатала рукава на своей водолазке, и все увидели, что по обеим её рукам от самого запястья до локтевого сгиба тянутся залепленные скотчем длинные разрезы.
— Э-ге-ге… — отреагировал Рыжкин.
— Снова не получилось? — пренебрежительно усмехнулся Харитонов.
— Пошёл ты! — шипнула девушка, быстро собрала стаканы с пола и скрылась от недоумевающих взглядов немногочисленных посетителей где-то на кухне.
— Любовь у неё… Несчастная была, — словно извиняясь, пояснил Лаврухин доктору. — Не думал только, что это ты её откачивал.
— Да, было дело… Но нас личные обстоятельства не особо интересуют.
— Ага. Дзета-протокол должен быть соблюдён, а остальное — личное дело пациента, — подтвердил Ведунов, но поймав недовольный взгляд начальника, сразу замолчал, вернувшись к своим котлетам.
— Как там она меня назвала? — переспросил Харитонов у оперуполномоченного.
— Харон. Да это наше… Внутреннее, — смутился полицейский. — Ты же у нас перевозчик в царство мёртвых. Как в мифах Древней Греции. Ну и фамилия созвучная…
— Понятно.
— Это ещё ничего! — смеясь продолжил Лаврухин. — Вот, когда наш полковник читал Пастернака, то он обзывал тебя «доктором Мертвяго».
— Ну хорошо хоть кто-то Пастернака читал… — буркнул Харитонов. — Книжками тут увлекаетесь, значит?
— А чего плохого? — растерялся оперуполномоченный. — Что ещё делать-то? Ну, в карты иногда играем, в шахматы, в домино…
— Да чего уж плохого: вино, кино и домино. И любовь, значит… Да уж… — тихо проговорил доктор под нос, погружаясь уже в какие-то собственные раздумья, а потом колко взглянул на собеседника. — Были мы сегодня после кладбища ещё на одном вызове. Мужичок там один. С работы из офиса своего возвращался, а потом вдруг вышел из машины, утопал в чисто поле, лёг в снег и замёрз там. Накатило что-то.
— Откачали?
— Нет. Сам вернулся. Дождался ближайшего волнового всплеска. Перемагнитился и домой пришёл. Идеальный покойник. Ни одного повреждения. Говорит, даже голова лучше работать стала. Тоже вот сидит теперь, книжки читает. Да это давно было. В прошлом году ещё.
— А чего вызывали тогда? — Лаврухин заинтересованно посмотрел на доктора.
— Бабёнка его… К нему собралась. Ну, а что? — доктор мельком взглянул на Колю Рыжкина. — Им хорошо ведь. Не стареют. Не болеют. На продуктах существенная экономия. Опять же никаких волнений, стрессов, неврозов там разных… И вообще настроены на какой-то добрый меланхолический лад. Да, Коль?
— А? Ага… Да, — рассеянно ответил водитель.
— Вот, пожалуйста! Ну, и бабёнка эта, значит, к нему захотела. Любовь, дескать… Попросила укольчик сделать…
— Имеет право, — снова вклинился Ведунов с набитым ртом. — Дзета-протокол предусматривает добровольный уход граждан из биологической жизни. Только свидетели нужны. Типа, как при обыске у вас, понятые… Соседи, к примеру. И расписку при них подписать по форме № 17.
Лаврухин немигая уставился на Харитонова.
— И ты что же? Укольнул?
Над столиком повисло тягостное молчание. Расправившись с едой, стажёр поднялся с места.
— Ну, спасибо. Хорошо кормят у вас тут. Вкусно! — похвалил он Лаврухина, а потом обратился к Харитонову. — Я поеду… Мне ещё курсач сегодня писать надо. Можно Николай Палыч меня подвезёт?
— Ага… — закивал Коля, не дожидаясь разрешения. — Да.
— Да валите! — махнул рукой доктор, а когда оба сослуживца удалились, и он остался на пару с Лаврухиным, спросил:
— А ты сам как? Не надумал? Перейти, так сказать, на иной план существования.
— Да не знаю я. Не решил пока, — полицейский нахмурился. — Так-то у нас много уже таких служит: дежурный, в архиве женщина одна, Сашка-буфетчица вот, опять же… Думаю ещё. Но если припрёт, то я, наверное, сам — по-офицерски… Дуло к виску — и привет.
— Ну и дурак, — холодно отреагировал Харитонов. — А нам потом твои мозги в пакетик собирать. И будешь минимум месяц ходить слюни пускать. Нервные клетки знаешь как медленно восстанавливаются… На Колю нашего глянь! Так его просто бревном зашибло. Сдавленная травма черепа, а тут пуля. Ага? Да? — для наглядности передразнил врач неотложки.
— Да понял я. Понял. Буду иметь в виду, — согласился оперуполномоченный. — Но, наверное, просто кишка тонка, поэтому до сих пор и живой. Помнишь, как оно всё начиналось, когда мертвяки отовсюду полезли? Ещё до всех ваших протоколов… Я тогда насмотрелся. Бр-р-р… Все орут, жрут, рвут друг друга. А кто помер, через сутки сам такой же встаёт. Кто ж знал, что они через два-три дня нормальными становятся? Это ведь уже потом выяснилось! А к тому времени половина уже того… Коллеги, знакомые, семья…
— Насмотрелся он… — на губах Харитонова заиграла злобная, но какая-то обречённая ухмылка. — Я своих тогда собственными руками
