— В Валенсии, в год войны и великого мора.
— Возможно, это ребенок Хасана Альгаррафа? — пробормотал Элеазар.
— Или одного из сторонников эмира, — заметил король.
— Господин, — сказал Юсуф дону Элеазару, — как только Меч заговорил с моим хозяином, я узнал демона, который убил моего отца.
— Ты видел, как это все происходило? — мягко спросил дон Элеазар.
Юсуф кивнул, закусывая предательски дрожащую губу.
— Это видный дворянин на службе вашего величества. Я пришел, чтобы сказать вам, что он намеревался предать вас, я надеялся, что его за это казнят. Его имя здесь, — сказал он, касаясь груди. — Оно написано в письме от моего отца вашему величеству.
— Дай нам взглянуть на это письмо, дитя, — сказал король.
Юсуф вытянул кованый кошелек из-под туники и снял его с шеи. Дрожащими пальцами развязал затянутый шнурок и вытащил смятый листок бумаги, заботливо расправил его, снова упал на колени и лишь затем протянул его дону Педро.
— Письмо на арабском языке, — сказал король, показывая его секретарю. — Признаюсь, я не слишком быстро могу разбирать арабские слова.
— Да, ваше величество. Я с удовольствием…
— Я могу прочитать это, — сказал Юсуф. — Если это угодно вашему величеству.
— Прочитай мне только имя, дитя, — сказал король. — А дон Элеазар перепишет набело все остальное. А то письмо покрыто какими-то пятнами.
— Это кровь моего отца, я забрал письмо с его тела. — Юсуф взял бумагу и снова сел на пол, водя пальцем по странице. — Ваше величество, — неуверенно сказал он, — я думаю, его зовут господин Кастельбо.
— Мой дядя, — испуганно прошептал Бельмонте. — Это не может быть правдой. — Но пока он произносил эти слова, все встало на свои места, и даже он понял, что все так и было.
— Он не был вашим добрым защитником, дон Томас, — сказал Беренгуер. — Я не стал бы впустую тратить на него своих слез.
— Мой Бог на небесах, — сказал Томас, — каким же дураком я был!
— Вы не единственный дурак, дон Томас, — заметил дон Педро. — Граф Хьюго де Кастельбо был тем самым человеком, которого я послал охранять моего сына.
Юсуф стоял перед королем смущенный и несчастный.
— Я что-то сделал неправильно, ваше величество? — спросил он, протягивая письмо.
— Ничуть, храбрый ребенок, — сказал дон Педро. — Если можно, я возьму это письмо и сохраню его.
— Оно было написано вам, господин, — просто сказал Юсуф.
Дон Педро взял в руки потертый клочок бумаги и нагнулся к мальчику.
— Было бы несправедливо, чтобы ты пал до состояния раба, дитя, — сказал он. — Если ты желаешь присоединиться к нашему двору, то мы уладим все с твоим хозяином. Вы согласны, мастер Исаак?
— Юсуф свободен, ваше величество, — сказал Исаак так ровно, как только мог. — Он был у меня на службе, а взамен я предоставил ему убежище, но у нас нет никаких взаимных обязательств. Если он желает остаться в моем доме и учиться, мы будем ему рады. Если он предпочтет место при дворе, то он уйдет вместе с моим благословением.
— Тогда пусть он сам решает, — сказал его величество. — Но, пока он остается в нашем королевстве, он будет находиться под нашей защитой.
— Вы можете сидеть, Юсуф, — сказал дон Элеазар. — Рядом с лекарем.
Глава восемнадцатая
Дверь в кабинет закрылась, пропустив внутрь троих мужчин.
— Что делать с Бельмонте? — спросил король у Беренгуера и Элеазара. — Его преступление кажется простым следствием невероятной глупости.
— Я полагаю, что он получил очень жестокий урок, ваше величество, — сказал епископ. — О женщинах и о жизни. И, признаюсь, он мне симпатичен.
— Ее высочество насчитала его очаровательным и скромным, — равно как и полезным, — заметил дон Элеазар. — К тому же, кажется, дон Томас довольно храбр. Его действия по спасению доньи Исабель отлично это продемонстрировали.
— Он хороший стратег, — сказал дон Педро. — Но то, что она двое суток находилась во власти Монтбуя, весьма неудачно. Пойдет сплетня.
— Брак обычно излечивает глупость женщин, — предложил епископ, — равно как и разрушит сплетни о моей племяннице. Я поставил бы на свою жизнь, утверждая, что слухи не имеют никакого основания, — добавил он. — Но, конечно, скандалу правда не интересна.
— Но что вы скажете про его бедность? — спросил дон Элеазар.
— Дон Бельмонте из хорошей семьи, — сказал дон Педро. — И моя дочь, похоже, смертельно влюблена в него. Но ведь на нем обвинение в измене. Это проблема.
— Это происки ваших врагов, сир, — сказал епископ.
Затем дон Элеазар прочистил горло и сказал, что нашел решение. Все сразу обернулись к нему.
— Совершенно ясно, что необходимо сделать, — сказал он. — Просто прощения недостаточно. Облако измены зависнет над ним и будет висеть всю жизнь, а это и хорошего человека может сделать опасным. Казните его завтра либо возвеличьте. Валенсии нужен новый губернатор, ваше величество. Если вы назначите Бельмонте на этот пост, это покажет вашим врагам, что их заговор потерпел неудачу.
Несколько мгновений дон Педро молча смотрел вдаль.
— Мы могли бы передать ему земли Кастельбо и его имущество. Сейчас они являются собственностью короны.
— Возможно, ваше величество, и половины было бы достаточно, — пробормотал его секретарь. — Необходимо финансировать Генуэзскую кампанию.
— Превосходно, — сказал король. — Это решит вопрос с его бедностью.
Дон Элеазар сделал себе заметку.
— Мы пошлем с ним в Валенсию Арно, тот как раз осторожен и сметлив. Если, конечно, Бельмонте согласится.
Дон Элеазар сделал еще одну заметку.
— А если нет?
— О, я думаю, что он будет согласен. Но у него всегда есть выбор. — Его величество поднялся. — Так, господа, — сказал он, — у нас есть новый губернатор Валенсии. Моя дочь будет довольна.
Король, его секретарь и епископ решили прерваться на обед. Епископ прошептал несколько слов на ухо дежурному, и через несколько мгновений в комнате начали один за другим появляться слуги с подносами, доверху наполненными деликатесами, и с изящными серебряными кувшинами, доверху наполненными вином. Дон Элеазар подошел к Исааку, чтобы поговорить с ним об инфанте, а епископ подошел к Томасу де Бельмонте.
Гобелен был отодвинут, чтобы аббатиса, донья Исабель и Ракель присоединились к остальным присутствующим в зале. Дамы поклонились; мужчины вежливо кивнули в ответ. Томас выглядел испуганным, его величество смотрел дружелюбно, а вот донья Исабель, казалось, и вовсе потеряла рассудок.
Беренгуер отвел Бельмонте в сторону.
