Проводив Амелию в ее комнату, графиня вызвала одну из своих горничных и поручила ей показать Элен спальни для слуг. Оставшись в одиночестве, Амелия оглядела комнату. В числе мебели красного дерева, отделанной эмалью, была и широкая кровать на четырех столбах под пологом, трехстворчатый гардероб с зеркалом на центральной дверце и кресло, обитое цветастым ситцем. Стены были обклеены шелковыми обоями е рельефными розовыми и золотыми цветами, а потолок был покрыт изысканной лепниной из цветов и венков. Все здесь было комфортабельным и ласкало глаз.
Планы Амелии на вечер были просты: горячая ванна, короткий отдых в постели и ужин. Но как только голова ее коснулась подушки, предполагаемый час сна беспредельно растянулся и продолжался до тех пор, пока не послышался стук в дверь.
Ее зрение тотчас же отметило две детали: гардины были раздвинуты и в комнату лился яркий зимний свет. Амелию поразило еще одно неожиданное наблюдение: наступило утро. Утро!
Она села на постели как раз в тот момент, когда в комнату вошла Элен.
— Добрый день, мадемуазель! — радостно приветствовала ее горничная.
— Элен, ведь уже утро. Почему ты не разбудила меня к ужину?
— Лорд Армстронг велел мне дать вам поспать.
«Неужели он это сделал?» — удивилась Амелия.
Через полчаса она спускалась по лестнице, продолжая размышлять над мотивами Томаса. Почему он так поступил? Из доброты или оттого, что это давало ему возможность избежать ее общества? Но более всего ее досадовало то, что этот вопрос так ее занимает.
Когда Амелия направилась в утреннюю комнату, чтобы позавтракать, в коридоре появился лорд Алекс. Поравнявшись с ней, он остановился и отдал ей низкий поклон:
— Доброе утро, леди Амелия. Вы выглядите прелестно, как всегда. — В уголках его рта змеилась лукавая улыбка. — Прошлым вечером вы чуть не разбили мне сердце, когда я узнал, что вас не будет с нами за ужином.
Амелия рассмеялась. Трудно было принять всерьез столь бурное проявление чувств.
— О конечно, если бы я знала, что вы здесь, ни болезнь, никакие силы природы не помешали бы мне спуститься к ужину.
— Ну, благодарю Господа за это. Прошлым вечером я было решил, что потерял чутье.
В его серых глазах сверкнуло лукавство.
— Будет ли вам достаточно моего присутствия за завтраком, или это едва ли можно считать достойной компенсацией? — поддразнила Амелия.
С ним ей было легко поддерживать подобный тон.
— Если вы дадите мне пятнадцать минут на то, чтобы привести себя в презентабельный вид, я буду более чем польщен, — отозвался он, указывая на свой костюм для верховой езды, и дерзко подмигнул ей.
— Думаю, на это время я смогу обуздать свой голод, — ответила Амелия только наполовину в шутку.
В конце концов, она ведь не ела с середины вчерашнего дня, да и тогда всего лишь перекусила.
— Я прервал важную беседу? — послышался голос Томаса, в котором, казалось, звенела сталь, придавая его мягко произнесенным словам обманчивое звучание.
Амелия вздрогнула и повернулась в его сторону. Томас стоял в дверях гостиной, сложив руки на груди, вся его фигуpa выражала напряжение, а сам он, золотистый, красивый, источал праведный гнев.
Ни один человек не мог бы так прекрасно выглядеть, даже в хорошо сшитой одежде из шерсти и хлопчатобумажной ткани. И похоже было, что вместо гребня он использовал собственные пальцы, чтобы утихомирить и приручить свои шелковистые локоны.
Почему, будь он неладен, он казался ей таким привлекательным?
Лорд Алекс посмотрел на друга, но выглядел при этом ничуть не смущенным.
— По правде говоря, думаю, что это так. Верно, леди Амелия?
Он посмотрел, на нее и вопросительно поднял брови.
Амелия изо всех сил старалась подавить приступ смеха и, сделав вид, что закашлялась, ничего не ответила.
Раздражение Томаса возросло, и он воззрился на лорда Алекса. Затем обратил взгляд на Амелию:
— Должно быть, вы голодны. Позвольте мне проводить вас в столовую.
— Леди Амелия уже согласилась присоединиться ко мне, как только я приведу себя в порядок, — заметил Алекс.
Это напоминало драку двух мальчишек из-за игрушки. Но в данном случае это была стычка двух взрослых мужчин, рассматривающих женщину, как нечто подобное. Амелия решила вмешаться:
— Право же, я…
— В таком случае мы будем жевать медленно, — сказал Томас и, небрежно кивнув Картрайту, сделал знак Амелии следовать за ним.
В оглушительной тишине никто не пошевелился и не произнес ни слова. Оба мужчины выжидающе смотрели на нее.
Наконец лорд Алекс повернулся к ней:
— Решение за вами. Конечно, я пойму, если вы предпочтете общество Армстронга.
Томас громко втянул воздух. На его скулах появились два красных пятна. Глаза превратились в две изумрудные щелки. Грудь его поднималась и опускалась, как у человека, который с трудом сдерживает себя. По-видимому, он не оценил великодушие друга. Ему не понравилось то, что манеры лорда Алекса оказались гораздо более изысканными, чем его собственные.
— Амелия, пожалуйста, оставьте нас. Мне надо поговорить с Картрайтом… наедине.
Томас не сводил глаз с лица друга.
— Что бы ты ни собирался сообщить, думаю, это может быть сказано в присутствии леди Амелии, — возразил Алекс.
Его губы растянулись в лукавой улыбке.
И снова Амелия почувствовала, что не может двинуться с места и пропустить назревающую ссору. «Господи, да ты, вероятно, тронулась умом!» Но даже этот упрек, обращенный к себе самой, не заставил ее уйти.
— Уверяю тебя, это невозможно, — произнес Томас сквозь стиснутые зубы.
Поведение Томаса, столь похожее на поведение пещерного человека, вызвало в ней сильное возбуждение, на которое она попыталась не обращать внимания. Ее взгляд смущенно метался между двумя мужчинами. Лорд Алекс сохранял ленивую и беспечную позу: он стоял, держась за балюстраду лестницы, скрестив ноги в щиколотках, а руки на груди.
— У тебя сердитый вид. Ты сердишься на меня? — с притворной наивностью спросил Алекс.
Глаза Томаса сверкнули, а из горла его вырвался звук, похожий на рычание:
— Ты оставишь Амелию в покое?!
Каждое четко и громко произнесенное слово срывалось с его губ, как взрыв. Амелия подавилась воздухом. Он и в самом деле произнес это вслух. Кровь снова бросилась ей в голову. Томас тотчас же окаменел и захлопнул рот. Он сказал слишком много: гнев, прозвучавший в этой реплике, заполнил коридор и превратил воздух в нечто плотное и осязаемое.
— Если ты делаешь ставку, я с радостью выхожу из игры. Но если ты ведешь себя как собака на сене, я буду серьезно возражать, — проговорил Алекс.
