Сталин… Он был ослепительным! Почему у нас пишут, будто бы это дряхлый рябой дед низкого роста и с сухой рукой?.. Даже не близко! Я увидела высокого красавца с благородной сединой, лишь немного затронувшей чёрные волосы и усы. Его трубка показалась мне очень мужественным, здорово ему подходящим аксессуаром: в ней было нечто пикантное и вместе с тем тёпло-домашнее, напоминающее образ отца семейства с какой-то рекламы. Вообще во всём облике Сталина ощущалась какая-то, что ли, породистость, особенная сущность по сравнению с остальными человеками. Умные и властные глаза смотрели на меня, как будто рентген.
Я упала на колени.
Даже вот сама не знаю, как так вышло. Какая-то неведомая сила словно подтолкнула меня сделать это, признавая его превосходство над всеми людьми. Стыдно признаться, но меня и в самом деле охватило восхищение от одного только вида генералиссимуса!
— Встань, девочка.
Я встала.
— Как тебя зовут на самом деле?
— Ава Симмонс.
— Ава Симмонс… Ты убить меня хотела?
Сталин говорил на чистом английском, без акцента, без запинки, как на родном языке — и тем очаровал меня ещё больше.
— Они меня использовать хотели… обманули… — только и смогла я пролепетать.
— «Они». А ты хоть знаешь — кто они?
— Это были какие-то люди, прикидывавшиеся моим любимым певцом…
— Я знаю, кто такой Элвис Пресли, — ответил Сталин. — Ава Симмонс, это было ЦРУ.
— ЦРУ?
— Да. Ваша людоедская контора, которая думает, что для победы над коммунизмом годятся любые средства.
— А откуда вы знаете?
Сталин усмехнулся:
— Не веришь?
Я смутилась.
— Нет… ну… просто это самое…
— Недобитый тобой клоун рассказал. Его сразу хорошенько допросили, как нашли, — он раскололся. От него и узнали, что взрыв на параде готовится. А потом ещё одного такого же поймали — того, с кем та несчастная приехала, которая на Красной площади взорвалась… Вместе с ещё двадцатью человеками. Да сорок пять в больницах.
— Я не знала… Мне жаль… Извините… Меня так задурили, что я и не думала… Я бы никогда не вызвалась участвовать в этом по собственно инициативе, Богом клянусь…
Я опять растерялась. Что несу? Коммунисты же в Бога не верят, для них это всё несерьёзно. Ну мне, что, рабочим классом, что ли, клясться?.. Вот сейчас, наверно, засмеют меня…
Я поискала у Сталина на лице тень улыбки. Нет, вроде бы не было. Перевела взгляд на мужчин, сидевших по сторонам у подножия его трона: на одного, а потом на другого. Я их только что заметила. Оба были круглолицые, щекастые, с мягкими, но не располагающими, а какими-то бесцветными, среднестатистическими лицами. Первый лысый, второй с волосами, седой. Они тоже вроде не смеялись…
— Расскажи мне, как всё было, Ава Симмонс, — велел Сталин.
Я начала с появления Элвиса на подоконнике.
— Нет, — прервал он. — С самого начала. Почему ты оказалась в психбольнице? Ты болеешь?
Ну, с начала, так с начала. Никогда бы не подумала, что буду делиться со Сталиным тем, как мне нравится Элвис — но вот ведь, пришлось! Поведала про то, как убежала из дому ради концерта, как лазила на стену, как держалась за ботинок, как потом за мной приехал брат. И, наконец, как меня предали. Потом про «процедуры», про «лечение»…
— Про Джуди давай, — велел Сталин.
— Про Джуди?
— В психбольнице у вас была Джуди?
— А… Ну да… Была одна такая… Она говорила, что Элвис как будто бы её муж. Я её потом ещё раз встретила…
— Ты поняла, что она ЦРУ-шница?
— Как?..
— Она притворялась безумной. Лежала там с вами, чтобы следить изнутри и оценивать вашу пригодность.
— Боже мой! Я не знала…
Да как я могла не понять?! Ну конечно, ну, естественно! Она вела себя слишком по-сумасшедшему, слишком глупо! Не как поклонница, а именно как чокнутая! Вспомнилось вдруг, как Джуди в мой последний день в дурдоме стала рассказывать про то, что «муж» якобы увезёт её завтра и они куда-то там поедут… Меня так и подмывало ответить, что Элвис приходил ко мне, и заберет он именно меня, а не её. На эту-то реакцию всё было и рассчитано! Проверяли меня на болтливость. Не говоря уж о том, как она объявилась возле зоомагазина и принялась доставать меня дурацкими расспросами… Это было очевидно, очевидно!..
— А певец, который выступал у вас в психушке, — сказал Сталин. — Как его там звать-то?
— Бинг Кросби.
— Да, этот. Ты поняла, что он тоже поддельный?
— Ох… нет… Если честно, я о нём уже забыла.
— Но зачем такому знаменитому артисту выступать перед больными из психушки? Как ты думаешь?
— Незачем.
— Верно. А теперь ты, поняла, что это было, Ава Симмонс?
— Они испытывали на нас это вещество?.. Ну… С которым видишь всё, не так, как есть?
— Не всё, а только то, на что запрограммирован. Вам дают вещество, говорят, что сейчас выйдет этот самый Бинг Кросби, потом выпускают лишь отдалённо похожего на него человека…
— И берут тех, кто поверил?
— А ты, Ава Симмонс, не так уж глупа, как я думал.
Я польщённо потупила взор. Потом вспомнила первый визит Псевдо-Элвиса в психбольнице. Сперва он назвал себя, а потом уж я его узрела на подоконнике. Значит, программировал… Чёртов программист! Перфокарту тебе в одно место!..
— Товарищ Сталин, если вы всё знаете, скажите мне, пожалуйста, зачем были все эти издевательские якобы процедуры? Физкультура дурацкая? Всё остальное в психушке?..
— Чтобы сломать вашу психику и приучить к послушанию. Выявить самых внушаемых.
— А что они сказали моим родителям?
— Ава Симмонс! Ты здесь не затем, чтобы задавать вопросы, а затем, чтоб отвечать на них.
— Простите…
Я вся сжалась и почувствовала острое желание опять встать на колени. Лучше даже, может быть, не просто встать, а вымыть пол для лучшего друга физкультурников…
— Рассказывай, что дальше, — велел он.
Я поведала про бегство, про времяпрепровождение с Псевдо-Элвисом, про уборку, про кролика и про стрельбу.
— Он приучал меня делать всё так, как он хочет, — закончила я, поражаясь логичности собственного вывода и тому, что не сделала его раньше. — Было страшно оказаться неугодной. Всё, как скажет! Начиная с того, чтобы принести стакан воды и заканчивая… сами знаете, чем.
— Да, — ответил Сталин. — Хорошо они придумали. И с аттракционами идея интересная. Говоришь, на самых страшных вы катались?
— Так и есть.
— Очень ловко. Если пугать и спасать, мучить и ласкать попеременно, это вызывает в испытуемом особую привязанность. С народом тоже действует. Проверено… А дальше?
— Мы поехали в Россию.
Я стала рассказывать про перелёт, пересадку, питание в самолёте…
— А где там ЦРУ-шники были, ты догадалась?
