в трубку и сказал:
— Я тут, того, Козломордого нашел.
— Еду, — сказал Захаров.
— Нет, стой. Ехать тебе никуда не надо. Нельзя тебе никуда ехать. За тобой, скорее всего, колдуны чертовы присматривают. У них, считай, Инна в заложниках. Тут осторожно надо. Жди. Я сам к тебе приеду.
Захаров положил трубку и пожал плечами. Умничает друг Пашка. За ним самим могут следить с тем же успехом.
Захаров надел кобуру с «Макаровым» и заново обулся. Тщательно вытер ноги о половичок. Счас Ваханьков приедет, и менять тапочки на ботинки будет некогда. А пока хорошо бы хоть чаю попить. А если время останется, то и на зуб положить хоть чего-нибудь.
Чай Захаров выпил, бутерброд съел, отдохнул в кресле, положив ноги на журнальный столик. Ваханькова все не было. Пожалуй, успел бы себе пельмени сварить. Вообще-то, можно и сейчас подсуетиться, долго ли?! Ваханьков тоже пельмени уважает.
Юрий поставил на огонь кастрюлю с водой, посолил, добавил пряностей из пакетика, на котором было написано «Для пельменей». Светка покупных пельменей не признавала и вечно усаживало семейство за художественную лепку. А по нему, так и покупные ничего себе, есть вполне можно. И очень даже вкусно, особенно после ненормированного рабочего дня.
Вода, наконец, забулькала, Захаров засыпал в кипяток пачку «Сибирских», выловил всплывшие кусочки теста с фаршем вилкой, неудобно, конечно, но половник делся куда-то, недосуг искать. Добавил масло. Пахло умопомрачительно. Юрий аж облизнулся, хорошо, никто не видит. Пора бы и за стол, а от Ваханькова ни слуху, ни духу. Захаров набрал городской номер приятеля, послушал гудки и перезвонил на мобильник. Тот же результат.
И тут Захарова накрыл страх. Тщетно он убеждал себя, что Ваханьков, скорее всего, едет сейчас к нему, а мобильник его либо разрядился, либо просто глючит, либо счет не оплачен. Что вот сейчас, сию минуту, друг позвонит в дверь. Но минуты шли, а Пашка в дверь не звонил. А, по расчетам Юрия, Павел за это время мог смотаться к Захарову и обратно раз пять.
Ну, разминутся они с Ваханьковым, ну и фиг!
Захаров вылетел из квартиры, хлопнув дверью и на ходу попадая в рукава куртки. Через двадцать минут он колотил в дверь квартиры Ваханькова. Сперва он, конечно же, звонил, но, когда Пашка ему не открыл, начал стучать в дверь ногой. А в окнах квартиры горел свет, играла музыка.
Захаров поколотился о дверь еще какое-то время, потом рванул домой за связкой ключей и отмычек. Валялись где-то в кладовке, кажется, в ящике с инструментами. Ломать дверь — привлекать внимание, это им сейчас совсем ни к чему.
Ящика на месте, возле тумбочки для обуви, не было. Вот блин! Где?! Юрий пометался по квартире. Нету!
— Батюшка домовой! Поиграй ящичком и обратно отдай!
Захаров изумился: он сам произнес эти слова. И в тот же момент понял, что ящик стоит на антресолях. Будто наяву увидел: вот Светка с подругой Нинкой собираются что-то праздновать. Похоже, Новый Год. Точно! Вот Нинкин муж елку приволок. Юрий даже почувствовал резкий свежий запах хвои. Светка и Нинка распихивают барахло по углам, с глаз долой. Вот Светка лезет по стремянке на антресоли, достает новогодние украшения, а на их место задвигает ящик с инструментами. Как только поднять его сумела?!
Юрий потряс головой, отгоняя слишком реальное видение, и для очистки совести решил проверить. Пыльный, покрытый паутиной ящик прятался за коробкой с ватным Дедом Морозом.
Спасибо, батюшка домовой!
Захаров чувствовал, что времени у него осталось совсем мало. Ну, на хрена он затеялся с этими дурацкими пельменями?! Надо было не слушать Пашку, а сразу ехать к нему.
Дверь открылась, как миленькая, на раз. А фирмачи-установщики врут, что нельзя открыть!
Захаров вломился в комнату и застыл на пороге. Пашка в плаще и ботинках лежал на диване, откинувшись на декоративную подушку и свесив руку на пол. Спал. Так крепко, что его не разбудили звонки, стук, а тем более возня Захарова с замком. Не помогло тормошение и пощечины.
Захаров затравленно огляделся. Что делать? Жена-то Пашкина где? И дети? Хорошо, что их нет: лишние вопли и слезы только, а помощи не дождешься. Могли бы тут спать вместе с Пашкой. Будем надеяться, что они кстати отбыли куда-нибудь в гости, а не Козломордый увез.
Что делать? Скорую? И чем помогут врачи? Положат рядом с Инночкой, в соседнюю палату?
Для очистки совести Юрий еще потормошил Павла, вылил на него кастрюлю с холодной водой. Никакого эффекта. Нашел в аптечке на кухне нашатырный спирт в ампулах и раздавил одну под носом друга. Сам передернулся от отвратительного запаха. Пашка даже не шевельнулся.
Юрий столкнул Пашку на пол. Тот безвольно раскинулся, голова запрокинулась назад, довольно громко стукнувшись об пол. Захаров сочувственно поморщился и запоздало подсунул под Пашкину голову подушку. Не просыпается никак! Что делать?!
Диванная подушка… Дома такая же, на ней выткано дерево, он видит это дерево каждый раз, как возвращается из сновидения, где орудует Козломордый. Идея, конечно, та еще. Что он сможет противопоставить Козломордому? Коленкоровую тетрадочку Светкиной прапрабабки?! Бутылку со святой водой?! Но если он не попытается что-то сделать для Пашки, то жить дальше смысла не имеет.
Юрий снял ботинки, бросил пальто в кресло и улегся на нагретое Павлом место. Закрыл глаза с мыслью, что заснуть все равно не удастся.
Удалось.
Перед глазами медленно проявилась картинка. На этот раз не осточертевшая кладбищенская поляна с трижды осточертевшей пентаграммой из горящего спирта. Он оказался в огромном зале. В носу защипало от резкого запаха восточных курений. Вдоль стен стояли скульптуры, изображавшие чудовищ, с чадящими факелами в когтистых лапах. Несмотря на пламя факелов, фигуры тонули во мраке. Ярко освещена была только одна статуя, раза три больше остальных, изображавшая мускулистого мужчину с головой козла. Эта скульптура стояла на возвышении в торце зала, у ее ног в вершинах нарисованной на полу пентаграммы горели пять костров. Ну как же без пентаграммы?! Без пентаграммы ну никак. В центре пентаграммы, понятное дело, алтарь. Пашка с Инночкой лежали на алтарном камне валетом.
Вокруг алтаря Козломордый совместно с прочими масками творил
