class="p1">– А где именно в Южной Африке? Мы и сейчас почти на Юге, никто тут никого не притесняет, как видишь. Да и в соседних странах люди в целом живут гораздо лучше, чем в остальном мире, пусть и работают на китайцев. Не так хорошо, как у нас в Палестине, это да. – Кармелита смотрела на подругу, витающую где-то далеко, заговорила громче: – И все же, как странно, я поняла так, что после Ади в вашем мире настала эпоха гуманизма, что люди поняли все про национализм и изоляцию. То, к чему в нашем мире еще только идут.
– Вотевер, Кармелита, я не знаток истории … но самым темным и болезненным образом все это связано, какие-то страшные ее ритмы и рифмы.
– Не совсем понимаю, о чем ты, но верю. Верю твоей боли, что ли.
– Да я и сама лайк до конца не понимаю.
После завтрака Абесоль принесла и молча протянула им две длинные цветастые юбки, короткие блузы и шали. Когда они громко принялись ее благодарить, тут же ушла. Подруги вернулись в комнату, скинули почтовые комбинезоны и натянули юбки до подмышек, как легкие сарафаны. Сразу отправились гулять по улицам, вдыхая пряную опасность, что носится в воздухе африканского городка даже днем.
* * *
Пройдя по широкой улице с колониальными дворцами, подруги свернули в узкие переулки с песочными, словно обожженными в печке домиками. Женщины сидели на порогах у дверей, следили за детьми и жизнью на улицах. Детишки бегали туда-сюда и улыбались забавным чужестранкам. Реже встречались мужчины, они чинно разговаривали друг с другом, приветствовали прохожих. Золотой городок, опрятный как комнаты в музее, лучился под солнцем. «Асфара, желтый на арабском, – мечтательно сказала Кармелита: – Желтый город, никогда тут еще не была». За очередным поворотом сгустилась толпа людей. Они смотрели в другую сторону и что-то кричали. Лейла отпрянула, но Кармелита лишь кивнула с улыбкой и повела подругу вперед. Уже ближе стало понятно, что все эти люди смотрят футбол на большом экране крошечного магазина, они облепили витрину и даже не обратили внимания на подруг.
Лейла и Кармелита шли, пританцовывая, не зная, куда направляются и зачем. Говорили о плотном завтраке и пользе прогулок, яркости местной одежды, жизни в Лондоне с его постоянными дождями и на Ближнем Востоке с его жарой. Разговоры эти вспыхивали, как искорки, и, чуть поиграв, угасали. Девушки все больше молчали, впитывали в себя однотипные, пусть и разные по цветам и форме картинки: припудренные золотым постройки, массивные деревянные двери, резные орнаменты точно из старой Англии и Руси. Квадратные домики рассыпались от квартала к кварталу как грибы после дождя, хотя здесь их скорее сравнили бы с пляжными крабами поутру или москитами перед закатом. Один из домов был шире и выше остальных, но такой же состаренный и желтый, на нем висела табличка: «Министерство труда» на английском и на арабском.
– Вау, а почему здесь надписи на арабском? – удивилась Лейла.
– Это на суахили, только арабскими буквами. Сейчас все больше стран возвращаются к арабскому алфавиту.
– Рилли? Интересно, как раз недавно узнала, что тюркские языки, и даже татарский, язык тех мест, откуда я родом, тоже был раньше на арабском, ай мин, писался арабской вязью … эм-м … на арабском алфавите. А мы сейчас где-то на Севере, да? Здесь же были колонии Британии, Франции, ну, у нас. Столько теперь арабов оттуда живет в Европе… – Лейла вспомнила Довиль и осеклась.
– Мы в Ватаньясе, это внизу, у озера Ньяса, на границе арабской и китайской Африк, рядом с англо-бурскими республиками. Представляешь примерно? Покажу потом на большой карте в гостевой хижине.
– Ай мин, я не очень хорошо знакома с этой местностью. Но что это еще за китайская Африка?
– Страны в Центральной Африке и западнее, отсюда к Северу. Я там не была, Почта Хайфы не летает в такие места. Разное про них говорят. Что там вот примерно такие лагеря, как ты рассказывала. Только, понятное дело, никто никого не убивает просто так, все работают, и много.
– А откуда там китайцы-то вообще? Ай мин, это часть Китая, тоже что-то вроде колоний?
– Нет, разумеется, только сферы влияния разных стран. Колоний давно уже нет, но арабы и китайцы перетягивают местных правителей и вождей каждый на свою сторону. Есть даже такая присказка, что арабы – душа африканцев, а китайцы – кошелек.
– Интерестинг, покажешь и эти страны на карте?
– Попробую, хотя я не очень хорошо ориентируюсь в той части. Спросим Малкольма. Или его жену, вот она точно должна знать, она же метиска кого-то из местных черных и китайцев. В этой части Африки таких мало, даже интересно, откуда она.
– Вау, ничего себе, она же вылитая филиппинка! Слушай, а в Палестине это филиппинцы или тоже метисы отсюда, их же очень много там среди обслуги, официантов?
– Метисы, скорее всего … Обычно они на таких работах … низовых. – Ответив, Кармелита отвернулась и умолкла.
Лейла поняла, что сказала что-то не то, но не находила слов, чтобы извиниться. Какое-то время они шли молча. Как тут все по-другому: чисто, золотисто, светло. И они как ни в чем не бывало идут по улицам. В мире Лейлы в большинстве стран Африки, где ей довелось побывать, сразу же предупреждали не гулять одной и изучать города только из окон такси, проводить свободное время в гостинице – на улицах опасно. И почему ей раньше казалось, что правильнее все так, как сложилось в ее мире.
* * *
Лейла как раз любовалась кудряшками подруги, когда обратила внимание на яркую темнокожую женщину у одного из домов. Та заплетала тонкие косички маленькой девочке. Поначалу хмурая и сосредоточенная, женщина перевела взгляд на Лейлу, улыбнулась ей широко. Знаками пригласила тоже заплести волосы. Лейла игриво взглянула на Кармелиту, потом на вскочившую малышку с косичками и села на свободное теперь зеленое ведро.
Женщина развернула Лейлу к улице, туго сжала коленями плечи. Умелыми движениями начала разделять волосы на пряди. Девочка стояла рядом и помогала маме держать голову Лейлы. С каждой новой косичкой кожа на голове Лейлы стягивалась туже, боль в корнях становилась сильней. Кармелита сидела у двери напротив, рассматривая то улицу, то страдающую во имя красоты подругу:
– Расскажи, а ты когда-нибудь любила?
– Ты такие вопросы задаешь, – разливалась смешками Лейла, разлохмаченные пряди висели над лицом и щекотались. – Вот любовь тоже стала лайк каким-то товаром или брендом, нет? Ну, был один, Джонни, только он в два раза старше и бросил меня прямо под
