Какому?
— Карлу.
— При чём тут он? — нахмурилась Мила.
— А кто, по-твоему, нас сдал?
— Слушай, забудь о Карле! Он тут ни при чём!
— Да неужели?
— Я тебе отвечаю!
— Откуда такая уверенность?
— В твоей девчонке наверняка был маячок, он и привёл сюда этих громил! Ты плохо посмотрел, или имплантат успели вытащить. Меня поместили на полчаса в отдельную камеру, я не знаю, что делали с тобой и с Мариной в это время.
— Нет, — перебил я Милу. — Повторяю: в ней не было ничего. И в тебе, и во мне тоже. Никаких следящих устройств, я уверен. И маячок из неё не вынули бы, потому что он мог бы ещё пригодиться.
— Я знаю Карла не первый год, и он… — не сдавалась Мила.
— Я понимаю, что Карл твой приятель, — перебил я. — Поэтому можешь подождать меня здесь.
— Постой!
— Что?
— Я с тобой!
— Уверена?
— Да. Я не размазня, не волнуйся. Если он… словом, всё будет, как надо.
— Ладно. Тогда пошли.
— Скажи сначала, что ты хочешь сделать?
— Я сказал.
— Без кулинарных метафор, пожалуйста.
— Поджарю его.
— Зачем?
— Он нас сдал.
— И что? Хочешь просто наказать его?
— Слушай, — я начинал терять терпение. — В чём проблема? Ты сказала, у вас с ним ничего такого не было.
— Ну, и что? Он ведь прооперировал Марину, причём бесплатно. А был не обязан, между прочим.
— Бесплатно? А как же долг, который ты ему простила?
— Ты не знаешь, о чём речь!
— Ну, так скажи мне!
— Если скажу, пообещаешь не убивать его?
— Да! Хорошо. Только припугну, чтобы раскололся и признался, кому сообщил о том, что мы были у него. Договорились?
Не очень-то и хотелось превращать мужика в жаркое.
— Я спасла ему жизнь. Больше десяти лет назад. Он упал с вездехода на воздушной подушке, и я нырнула за ним. Было минус двадцать, я потом не одну неделю валялась с воспалением лёгких, он тоже. Когда вышли из больницы, Карл сказал, что он мой должник. С тех пор он ждал случая мне отплатить.
— Как вы оказались на одном вездеходе?
Мила отвела взгляд.
— Он мой двоюродный брат. Мы вместе росли, пока ему не исполнилось двадцать. В День его рождения мы арендовали вездеход и поехали кататься. Это был конец февраля, в тот год неожиданно ударили морозы, температура упала до минус трёх, но вода ещё не покрылась льдом.
— Говорят, лет сорок назад зимой лёд был повсюду, — проговорил я. — Теперь такого уже нет.
Полминуты прошли в молчании. Мила смотрела на меня в ожидании.
— Могла бы сразу сказать, что он твой родственник.
— Не хотела, чтобы ты считал меня сентиментальной.
— С чего это?
Мила пожала плечами. Я заметил на её глазах слёзы. Это было совсем уж удивительно.
— Эй, ты чего⁈
— Ничего! — она быстрым движением вытерла глаза. — Ерунда, забей! Так что, всё-таки отправляемся к Карлу?
— Да. Не волнуйся, я помню, что обещал его не трогать. Если он сам не нарвётся, конечно.
Мила кивнула. Она не смотрела мне в глаза, словно была чем-то смущена. Её ирокез пламенел особенно вызывающе, словно острый плавник, который рыбы разворачивают, когда хотят отпугнуть хищника. Я чувствовал, что между нами что-то изменилось, но пока не понимал, что именно. Ладно, потом. Сейчас есть дело поважнее.
Я проложил стерк-тоннель, и мы оказались в гараже Карла. Здесь было темно и тихо. Мы стояли, замерев, и прислушивались. Ни души. На всякий случай я пустил струю огня, чтобы осветить помещение. Топливо попало на стену, растеклось, и гараж расцветился багровыми всполохами.
— Зачем⁈ — простонала Мила.
В её распахнутых глазах заплясали отражённые языки пламени.
Во мне не было жалости. Последние её крохи исчезли, когда я увидел рану на спине Марины.
— Где он живёт? — спросил я.
— Не скажу! — прошептала Мила.
— Я не трону его! — мой голос перекрывал шипение горящего топлива.
Огонь набросился на шикарные машины Карла и охватил их подобно прожорливому монстру.
Мила назвала адрес. Мы перенеслись в очередной раз и теперь оказались в полутёмной комнате, в которой был освещён лишь один угол. Карл сидел за компьютером под маленькой лампой и мурлыкал мелодию «Милого Августина». Его туловище было слегка наклонено вперёд, руки бегали над клавиатурой, как пауки-сенокосцы. При нашем появлении он резко обернулся и застыл, словно ледяной столп. На его лице медленно расплылась глупая трусливая улыбочка. Я молча пустил струю пламени прямо на красный роскошный диван, стоявший посреди комнаты. Он вспыхнул так, словно сам был пропитан бензином. Огонь взмыл к потолку, который тут же начал шипеть и покрываться пузырями. По комнате разнёсся удушливый запах горелой пластмассы.
Карл вскочил, хватаясь за спинку кресла на колёсиках. Оно отъехало, и он упал на пол, не в силах удержать равновесие. Я направился к нему, опустив огнемёт, под стволом которого трепетал крошечный огонёк.
— Кому ты сообщил о нас? — спросил я, стараясь говорить как можно спокойнее.
На лице Карла отражалась борьба: он не знал, что безопаснее — солгать или сказать правду. Прошло секунд пять.
— Отвечай же! — не выдержала Мила.
Карл вздрогнул и на мгновение прикрыл глаза.
— Я позвонил, — произнёс он срывающимся голосом. — Не знаю, кто они. У меня есть только номер и кодовое слово. Клянусь! Так все поступают, иначе нас всех уже пересажали бы!
— Кто все⁈ — спросил я, ничего не понимая.
— Ты о чём? — вмешалась Мила. — Ну-ка, поподробней!
— Все подпольные врачи рано или поздно попадаются, — объяснил Карл. Он уже почти взял себя в руки и поднялся на ноги. Стоял, правда, опираясь о стол, и не сводил глаз с огнемёта. — Но некоторым позволяют продолжать, только с условием.
— Стучать на всех, кто к ним обращается? — спросил я.
— Нет. Не на всех.
— А на кого?
— Нужно сообщать лишь о тех, у кого серьёзные раны. Поймите, если бы я не позвонил, мне грозили бы крупные неприятности! Меня посадили бы! — в глазах Карла был заметен настоящий ужас. Кадык двигался, словно жабры у вынутой из воды рыбы. — А может, и убили бы! — добавил
