нам двоим, чтобы спросить, не хотим ли мы закурить. Мы оба отмахиваемся от него.
— Я не вижу причин не говорить об этом, поэтому я просто спрошу… Я хотел бы получить от вас обоих разрешение на брак с Софией.
Мой отец замирает с сигарой на полпути ко рту.
Стефано смотрит на моего отца, очевидно, собираясь взять на себя его инициативу.
— У нас возникли чувства друг к другу, и я не боюсь сказать вам, что люблю ее. Я хотел бы сделать ее своей женой.
Я смотрю между ними и тяжело сглатываю, ожидая, что кто-нибудь из них даст мне понять, что он думает об этой идее.
Они оба смеются, затем смотрят на меня.
Я наморщил лоб. — Что смешного?
— Как ты думаешь, что мы обсуждали до того, как ты нас сюда затащил?
— Вы говорили о том, что я женюсь на Софии? Откуда ты знаешь, что мы заботимся друг о друге?
— Мы не знали, — говорит Стефано, широко улыбаясь. — Мы просто разговорились и подумали, что это была бы хорошая пара, но после того, что случилось с Авророй…
— Мы хотели придумать способ заставить тебя думать, что это была твоя идея, — заканчивает за него отец. — Не думал, что ты будешь слишком восприимчив к тому, чтобы я снова выбрал твою невесту после того, как это случилось в первый раз.
Напряжение в моих плечах ослабевает. — Так это значит "да"?
— Безусловно, да", — говорит мой отец и обходит свой стол, чтобы обнять меня. — Поздравляю.
— Не поздравляй меня пока. Она еще должна сказать "да".
Стефано усмехается. — Моя дочь всегда была умной. У меня нет причин думать, что она не будет такой, когда ты ее попросишь.
Хотел бы я иметь такую уверенность. После всего, что мы пережили, сможет ли София довериться и простить меня?
40
СОФИЯ
Мира сообщила мне, что Антонио сегодня возвращается в кампус, и у меня сдали нервы. Мы не разговаривали с той ужасной ночи на крыше, и я понятия не имею, что все это значит для нас. Если мы вообще существуем.
Все в школе подозревают, что Антонио и Томмазо как-то причастны к смерти Авроры и Конора, ведь они исчезли на следующий день. Но официально говорят, что они должны были вернуться домой, чтобы уладить какие-то семейные дела, и администрация, похоже, с радостью соглашается с тем, что Аврора и Конор, должно быть, вместе прыгнули с крыши. Либо они по какой-то причине боролись и случайно упали.
Добровольно ли они смотрят в другую сторону или им так сказали, я понятия не имею. Да и неважно. Я ужасно сожалею о том, что произошло, но либо мы, либо они. И хотя внешне я, возможно, не такая жесткая и сильная, как Мира, оказалось, что я сильная и не собираюсь сдаваться без боя.
Мира подозревает, что я каким-то образом причастна к тому, что произошло на крыше, но когда она прямо спрашивает меня об этом, я отрицаю это. Не знаю, захочет ли Антонио, чтобы я что-то рассказывала, поэтому лучше держать язык за зубами, пока он не даст мне какого-то указания.
День проходит незаметно, и к тому моменту, когда я возвращаюсь в свою комнату после ужина, я нахожусь в подавленном состоянии. Может быть, он не смог сегодня вернуться в школу? Все это ожидание и неизвестность сводят меня с ума.
Я отпираю дверь и вхожу в свою комнату.
Я задыхаюсь.
Она заполнена цветами, всеми видами цветов. Я узнаю розы, пионы, тюльпаны, георгины, гортензии, астры и многое другое. В центре комнаты стоит Антонио и выглядит как всегда привлекательно. Его голубые глаза блестят, когда он рассматривает меня.
— Что это такое? — Я прохожу дальше в комнату.
— Я понял, что у нас никогда не было нормального свидания, поэтому я никогда не мог купить тебе цветы. Потом, когда я собрался, я понял, что не знаю, какой из них твой любимый, так что я подстраховался. — Он хихикает.
— Это… — Я обхожу вокруг, чтобы рассмотреть их все. — Ничего себе.
— Охранники на воротах меня ненавидят. Они должны были осмотреть каждую вазу и каждый цветок.
Мы оба смеемся, а когда смех стихает, смотрим друг на друга.
— Как ты? — спрашивает он.
— Хорошо. Я все время слышу крик Авроры, а потом грохот.
Антонио обнимает меня. Я глубоко вдыхаю его запах и чувствую, как на меня опускается спокойствие, которого я не испытывала с тех пор, как он покинул кампус.
— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это. Господи, София, я думал, что потерял тебя.
На последних словах его голос немного срывается, и он крепче прижимает меня к себе.
— Я была так напугана.
Он гладит меня по спине. — Я знаю. Но теперь все обошлось.
Я киваю ему в грудь и не задаю никаких вопросов. Я не хочу знать. Я просто хочу знать, что теперь мы оба в безопасности. Или настолько, насколько это возможно для любого из нас, связанного с этой жизнью.
Он отстраняется и кладет руки мне на плечи, глядя на меня. — Я много думал, пока меня не было.
Я тяжело сглатываю, боясь, что он скажет дальше. Скажет ли он мне, что, по его мнению, будет лучше, если мы останемся просто друзьями?
— Во-первых, я должен объясниться и извиниться за то, что говорил тебе такие ужасные вещи. Я не имел в виду ни одного слова.
Воздух с облегчением покидает мои легкие.
— Аврора знала о нас, — говорит он. — Она рассказала мне о беременности и угрожала выдать нас, выставить тебя шлюхой и разрушить твои шансы на хороший брак. Я знаю, как сильно ты хочешь иметь стабильный брак с любимым человеком и растить семью. Я не мог позволить ей украсть у тебя этот шанс.
— Я знал, что ребенок никогда не будет моим, потому что я никогда не спал с Авророй, но я пошел на ее план, чтобы защитить тебя. Мы с тобой знали, что рано или поздно нам придется расстаться, и я решил, что защита тебя стоит того, чтобы покончить с этим раньше времени. Но Боже, София… причинить тебе боль и увидеть выражение твоего лица, когда я говорил и делал некоторые вещи… — Он покачал головой, и его глаза заблестели. — Я не хочу больше отвечать за то, что у тебя такое выражение лица.
— Значит, ты не имел в виду ничего из того, что сказал?
Я боюсь надеяться, боюсь поверить, только чтобы все это снова
